и сверкающе чистыми.
В тот момент, когда Джонни заглушил двигатель своей машины, входная дверь распахнулась внутрь, и его мать выбежала на улицу в халате, с широко раскрытыми глазами и безумным видом. — Куда ты ездил? — требовательно спросила она, прижав руку к груди. — Я звонила тебе!
— Вот дерьмо, — пробормотал Джонни, отстегивая ремень безопасности. — Просто подожди здесь секунду — я пойду успокою ее. — Выбравшись из машины, он поспешил к матери и похлопал ее по спине, когда она обняла его. — Я в порядке, ма. Я великолепен — я оставил свой телефон в машине.
— Я не знала, что происходит, — задыхаясь, выдавила она, прижимая к себе сына. — Я услышала визг шин и проверила твою комнату, но тебя там не было. — Покачав головой, она протянула руку и обхватила его лицо ладонями. — Ты не можешь так поступать со мной, Джонни. — Повернувшись обратно к дому, она крикнула: — Джон, с ним все в порядке. Перезвони Садбх, дорогой. Скажи ей, чтобы она передала Джерарду, что он может прекратить поиски. Он дома.
Перегнувшись через сиденья, я нажала кнопку на двери Джонни, чтобы поднять стекла, не желая, чтобы мои братья слышали, о чем идет речь.
— Почему Делли плачет? — Прошептал Олли, перегибаясь между сиденьями, чтобы понаблюдать за суматохой.
— Потому что она беспокоилась о Джонни, — объяснила я, чувствуя, как у меня перехватило горло при виде этого. — Он ее сын.
— О чем она беспокоилась? — спросил он, переводя взгляд своих карих глаз на меня. — У него неприятности или что-то в этом роде?
— Нет, Олли, но сейчас середина ночи, и она, вероятно, испугалась за него.
— Потому что уже так поздно?
Я слабо улыбнулась ему. — Именно.
Олли оглянулся назад, туда, где миссис Кавана все еще сжимала своего сына мертвой хваткой, прежде чем выдохнуть. Мистер Кавана присоединился к ним и обхватил ладонями затылок Джонни, пока они разговаривали поверх головы его жены.
— Вау, — прошептал Олли. — Его мама и папа действительно любят его, да?
— Мама тоже нас любит, — прохрипела я, чувствуя необходимость успокоить своего младшего брата. — Никогда не сомневайся в этом.
Тадгх издал какой — то звук с заднего сиденья и пробормотал что-то неразборчивое себе под нос — что-то, ужасно похожее на "да, в твоих гребаных снах".
— Шон, тебе холодно? — Спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Дрожа, мой младший брат кивнул.
— От него воняет, — раздраженно заметил Тадхг. — Он снова описался.
— И от него пахнет папой, — добавил Олли, сморщив нос. — Это неприятный запах, Шэн.
— Иди сюда, ко мне, Шон, — уговаривала я, протягивая к нему руки. — Я согрею тебя.
— Подожди, — проворчал Тадхг, когда Шон попытался встать, все еще пристегнутый ремнем безопасности. — Сначала я должен освободить тебя, глупая гусыня.
— Дерьмо, — прошептал Шон, ожидая, пока Тадхг освободит его.
— Совершенно верно, — хихикнул Тадхг, расстегивая ремень.
— Не поощряйте его сквернословить, — предупредила я своих братьев, помогая Шону перебраться через сиденья и прижимая его к груди. — Ему всего три.
Олли и Тадхг пожали плечами в ответ, прежде чем заняться открытием каждого отделения и нажатием каждой кнопки, которую смогли найти на заднем сиденье машины Джонни.
— О-о-о, — прохрипел Шон, сильно дрожа, и обвил своими маленькими ручками мою шею. — О-и-и ушел.
— Нет, — прошептала я, нежно укачивая его на руках. — Он вернется.
Мое сердце бешено колотилось в груди, кончики пальцев онемели и покалывали, когда я заставляла себя сохранять спокойствие. Я была смущена, напугана и пристыжена. Как бы нелепо это ни звучало, я не хотела, чтобы Джонни видел эту часть моей жизни, но сейчас он видел все это; уродливую реальность, которой была моя семья. Мои причины, по которым я была такой, какая я была. Все мои проблемы… Все они начались и закончились с тем человеком, которого я называла своим отцом.
Я не сводила глаз с семьи Кавана, точно зная момент, когда Джонни объяснил, что произошло сегодня вечером, потому что миссис Кавана закрыла рот руками и уткнулась лицом в грудь мужа. Взгляд его отца метнулся к машине, и я увидела беспокойство в его глазах. Они еще несколько минут говорили приглушенными голосами, пока я сидела неподвижно, как статуя, чувствуя себя так, словно меня судили, прежде чем Джонни трусцой вернулся к нам. Его мать двинулась за ним, но мистер Кавана проводил ее обратно в дом. Обойдя машину, Джонни открыл мою дверцу и улыбнулся мне сверху вниз. — Давай, Шэн. Давай зайдем внутрь.
О, слава богу.
Я прерывисто выдохнула. — Они уверены?
Он кивнул и потянулся к Шону. — Давай, большой человек. Подняв моего младшего брата на руки, Джонни протянул руку мне. — Давайте-ка разогреем вас. — Взглянув на Олли и Тадхга, он сказал: — Пошли, ребята, моя мама достанет для вас мороженое.
— Очко! — подбодрил Тадхг, распахивая дверцу и выскакивая из машины, вбегая в дом впереди Олли, который кричал: — Подожди меня, Тадхг, — догоняя его.
Дрожа с головы до ног, я вылезла из машины, чувствуя, что продрогла до костей, и посмотрела на своего парня. — Спасибо тебе, — прохрипела я, стуча зубами, в то время как мое сердце отбивало ритм обожания к мальчику, стоящему передо мной. — За все.
— Я бы сделал для тебя все, что угодно, Шэннон, как река, — хрипло ответил Джонни, притягивая меня к себе. — Все, что угодно.
Я верила ему, но мне хотелось, чтобы ему не приходилось этого делать.
66
ОСТРЫЙ НОЖ ОСОЗНАНИЯ
ДЖОННИ
Я был удивлен, как я мог оставаться таким спокойным, когда у меня внутри был нервный срыв. Когда я рассказал родителям о случившемся, папа велел мне вести себя нормально с Шэннон и ее братьями, пока он с мамой пойдет в дом звонить в Полицию. Осознание того, что я натворил, сильно ударило меня, а запах алкоголя, исходящий от крошечного ребенка у меня на руках, навевал ужасные гребаные мысли. Я знал, что должен вернуться за их матерью. Я обещал ей, что сделаю это. Каждый инстинкт в моем теле кричал мне вернуться в тот дом прямо сейчас, но впервые в жизни я пытался сделать то, о чем просил мой отец, не теряя головы и предоставив охране разбираться с этим.
Держа Шона под одну руку, а Шэннон под другую, я повел их в гостиную, где папа снова разжигал камин. Мне было стыдно видеть, какими невероятно жизнерадостными были эти дети. Они только что прошли через нечто такое, что привело бы в замешательство взрослого мужчину — включая меня, — и все же они были здесь; просто принимали выпавшую
