моей хватке, мотает рукавами, пытается дотянуться ко мне, налезть на меня.
Кидаю её на пол — не даётся, снова взлетает, цепляется на Вдову.
— Ротти!
Зычный рёв, лязг клыков, опять треск — на этот раз рвущейся ткани.
Мгновение, другое — всё.
Чёрные лохмотья лепестками опадают на пол.
Дёргаюсь, слышится гулкий стук, звон —
...
...
...
Ксёндз закрыл глаза и упал в кресло, откинулся головой на спинку сиденья.
Он не хотел видеть трюмо перед ним. Как мог крепко впился в руками в поручни, стиснул зубы, закусил губу. До боли в ладонях, до вкуса крови на языке.
Зеркало больше не отражало.
Вместо него там крупным планом — будто впечатанная в стекло — не то стояла, не то лежала женщина. Втиснута лицом в «экран». Щека неестественно распухла, округлилась, бледнее луны. От раскрытых губ тянется красная струйка, стекает по подбородку вниз.
Нет, я не хочу красиво описывать, что случилось с Гердой — Ты уже поняла достаточно.
Ротти виновато скулит.
— Ты не причём, волчонок. Это не ты.
Как, что, почему — этого всего Инквизитор не знал.
Всё, что он видел — это лохмотья клятой куртки и разбитое зеркало с мёртвой женщиной.
Изображение по ту сторону стекла изменилось. Пропали цвета, всё стало чёрно-белым, как в хрониках. Тело медленно сползло вниз, потерялось за кадром. Стали слышными липкие звуки шагов. Как будто нечто перемещалось и ладонями, и стопами. И шорох такой, как кого-то тащат по полу.
Знакомые каменные стены, известный длинный коридор.
Труп Белой Вдовы тянут за лодыжку в пустоту.
Извини, я тоже не знаю, как всё случилось в деталях. И мне сейчас не до рефлексии.
На постели лежит ноутбук с открытым скайпом — всё случилось посредине урока. Если ученик и был удивлён, то хозяин квартиры не слышал вопросов — Белая всегда общалась в наушниках, и сегодняшний вечер не стал исключением.
Из-за этого могут возникнуть проблемы. Конечно же, её будут искать, будут пытаться достучаться. Что найдут по итогам обращения в милицию — это отдельная тема.
Хорошо, что работодатель не просил у Герды ни паспорта, ни других документов.
===== Глава 3. Наверное, это конец. =====
Во всяком случае, я не собираюсь искать объяснение внезапности происходящего. Смерть — вообще внезапная, ни от чего независимая штука. Что Кожанка — тварь с подвохом — это было изначально понятно. Почему она сцепилась с Белой и вдруг стала такой агрессивной — это уже детали. Есть догадки, есть мысли, но об этом после. После всего.
Нет причинно-следственных связей, есть цепочка совпадений-событий, из которых строится жизнь.
Так меня к себе ещё не приглашали. Лучший видеозвонок от начальника. Всегда мечтал.
Я знал, что всё будет плохо. Я ждал, что случится херня. Но надеялся, что есть время. Что всё произойдёт не так быстро. Ага, как же. Хочешь поглумиться над собой — попросись у начальства в отпуск. Особенно, когда твой начальник — порождение самых больных фантазий. Спасибо на том, что хоть не стал её демонстративно трахать, с него бы сталось.
Подумал об этом — прямо вижу, теперь стараюсь развидеть. Или нет. Злость мне сейчас нужна. Её пригодится много.
Не веришь случившемуся?
Вот тебе хороший пример.
Обычный семейный вечер, всё у всех хорошо. Ты играешь с любимым котёнком, ловишь его одеялом, отпускаешь. Идёшь за водой на кухню. В зале мама болтает по телефону, в спальне — отец за компом. Котёнок поймал клубок, катает его, как мячик.
Тебе хорошо, у тебя всё в порядке.
Взгляд цепляется за гантелю — почему бы не поиграться? Становишься на неё, катаешься, балансируешь. Гулкий такой звук — металлические гири по линолеуму ёрзают, туда-сюда, туда-сюда.
Отходишь, дёргаешься на женский крик. Запоздало чувствуешь что-то мягкое под ногой, только сейчас до слуха доходит хруст.
Оглядываешься — а котёнок продолжает играться. Ну как играться, из стороны в сторону перекатывается. Лапки выпрямил, хвостом махает, и лужа крови вокруг.
Раздавила его Ты случайно. Не заметила, пока игралась.
Был простой семейный вечер. Ночь провели в саду, могилку копали.
Знаю, мой друг — это у него приключилось — сам виноват, внимательным надо быть, осторожным. И не делать тупых вещей, которые забавными кажутся.
Конечно, к этому примеру можно привязать символизм. Мол-де и за окном тогда дождило, и в целом день удался не очень, и сам котёнок приуныл под ночь. И под одеялом прятался, как чувствовал, что пора ему — но всю эту связь уже пост-фактум делаешь, когда найти хочешь, рационализировать пытаешься. А нечего объяснять, искать нечего.
Случилось, как есть, ни больше, ни меньше.
Герда — не котёнок, и её не так просто убить, и уж тем более её смерть не являлась столь нелепым следствием стечения обстоятельств.
В целом всё происходящее напоминает какого-нибудь Батая с его «Историей глаза». Сначала Ты читаешь про оргию с яишницами, дрочилово перед психушкой и кровавую корриду, а в финале вместо всего автор начинает расписывать, как в детстве ему приходилось ухаживать за припадочным батей, который был настолько немощным, что мочился под себя, а потом пытался барахтаться и крыть матом всех и вся, насколько это позволяло его почти полностью парализованное тело.
На вполне закономерный вопрос, а чем читатель-то провинился, Батай отвечал, что в своей нетленке он пытался проследить психологию извращений, почему люди такие стрёмные, и куда могут привести собственно автора игрища с символизмом.
Скажи спасибо, что я — не Батай. И никто не Батай. Больше. Одного хватило.
Почему я думаю обо всём этом?
У тебя умирали близкие? В смысле настолько близкие. Если нет — счастливая, надеюсь, Ты меня и не поймёшь. Если да — ну, какие ещё могут быть объяснения.
Хочу поговорить, пообщаться о чём-нибудь отвлечённом.
Где я сейчас?
В трамвае, на подъезде к Кольцевой. Оттуда — пешком до Полосы, и в прославленный лесок на свиданку с известно кем.
Что я ожидаю от встречи?
Куриная косточка при мне. Ротти немного злой: он любил Белую, она с ним играла часто. Напоминала мне, чтоб не забывал кормить.
Я, к сожалению, всё ещё представляю, как Порождённый сношает Герду (и искренне надеюсь, что это проблемы моего воображения, потому что иначе сегодня кому-то придётся просить меня о смерти, умолять о ней).
Я опять пафосничаю и строю из себя хер
