немного выпив, Хрустов сказал:
— Вот что, братовья, дело намечается, возможно, и последнее, но прибыльное. Давайте я вам растолкую, а потом вы сами решайте. Значит так: в прошлом году наша новая власть объегорила большое количество карагасов, можно сказать, едва не погубила их, благо запасливые карагасники подсуетились да подкинули товара в долг. А случилось вот такое дело: многие фактории, что меняли пушнину на товар, посчитались убыточными, пушнину у карагасов приняли в счёт уплаты долгов, а потом закрылись, оставив их ни с чем. И сделано это было официально. Предложили охотникам отовариваться в других местах, да только ушло время, да и пушнины уже не было. Особенно тяжело приходится карагасам в наших местах. У меня появилась возможность взять товар в обществе потребителей в кредит, осталось только переправить его сюда. А когда встанет река, можно обозами отправить товар карагасам. Только надо оповестить их, что мы можем привезти обоз, а это надо сделать летом, пока карагасы ещё стоят на реке — потом их не сыщешь в тайге. Дело законное, мы только будем посредничать между кооперацией и карагасами. Свою плату возьмём товаром. Дело стоящее, я просчитал всё. Прибыток будет хороший, и наши кредиторы будут довольны. Тем более что кооперативы большую цену дают за шкурки, чем госторговля. Там агенты ещё те ухари, цену сбивают наполовину, но платят сразу и наличными, а это карагасам нравится. Вот такой момент. Решимся на такое дело, как вы думаете?
— Дело привычное, только надо сообщить карагасам, а кто пойдёт? — сказал Евсей.
— Сходить могу и я, — ответил Родион, — Мишку твоего возьму в напарники, и сбегаем.
— Можно и так.
— За моими присмотрите только, Лизе одной тяжело будет.
— Не беспокойся, Нюшка поживёт у неё, пособит что надо, да и мы рядом.
— Это хорошо, что мы сговорились. Теперь главное: через неделю обоз с товаром будет здесь. Есть место, где можно схоронить всё?
— Ну, Илья Саввич, ты даёшь, ещё не договорился, а обоз уже в пути, — удивился Евсей.
— А чего тянуть — делать надо сразу.
— И в верха идти надо сразу, — сказал Родион. — Потом и своих дел хватит, а там хлеб убирать надо.
— Сено мы накосим и без тебя, а к уборке вернёшься, — сказал Евсей. — Туда можно напрямую пойти налегке, а оттуда на плоту сплавитесь — быстрей будет.
— Обоз придёт, посмотрим, что имеем, потом и пойдёте, с конкретными цифрами, — сказал Хрустов. — А то позовём людей и ничего не привезём, не по-купечески это будет — слово надо держать.
— Так и решим. А до этого крестины отметим. — Евсей налил ещё настойки.
— Не хуже коньяка, помнишь, тебя угощал в Конторке?
— Лучше, Илья Саввич, лучше, это самодельное, а там, кто его знает?
— Да уж не хуже. Вот ещё что хочу вам сказать: случай тут произошёл у меня.
Хрустов рассказал, как к нему приходили реквизировать ценности, обрисовал посетителей:
— Один будто в Благодатской у Никодима работал в батраках.
— Высокий такой? — переспросил Родион. — Взгляд такой мутный?
— Да, точно сказал, что мутный.
— Знаю я его, да и Евсей знает, это Чирей. Гнилой мужик, пакостный.
— Вот в том-то и дело, что пристроился он к власти, а сам свои делишки обделывает. Я потихоньку вызнал, что никто никого не посылал его ко мне, сам пришёл, поживиться решил. Может и у вас появиться, раз такое дело.
— Будем знать.
Через неделю деревня гуляла на крестинах у Родиона Цыганкова. После церемонии крещения батюшку усадили за стол почётным гостем, подливая ему спиртного. Батюшка был доволен отношением к нему, а также оплатой своей работы. Уже вечером, совсем пьяненького, его усадили в телегу, сложили все его вещи и подарки, и Мишка повёз его домой в Туманшет.
— Мишка, ты аккуратней, не растряси батюшку, доставь во здравии.
— Доставлю, — смеялся Мишка.
— Трогай, отрок, — скомандовал батюшка, завалился на сено и захрапел так, что лошадь испугалась.
Через два дня гулянка понемногу утихла. Евсей с Хрустовым поехали на перевоз встречать обоз. Родион остался дома разбирать столы и скамейки, таская их в сарай. Племянник Мишка, как только узнал, что его дядя Родион берёт с собой в тайгу, помогал ему во всём, старался угодить.
Уже вечером Родион увидел, как к калитке подъехали двое в кожаных куртках, перетянутых ремнями, в фуражках, с наганами на боку. Родион сразу узнал одного из них. Это был Чирей. Он подозвал Мишку, что-то спросил, а потом направился к дому Родиона.
— Лиза, ты не выходи из дома, — сказал он жене.
— Что случилось?
— Потом расскажу.
Родион встретил посетителя на крыльце. Чирей представился уполномоченным власти и предложил сдать золото и ценности.
— С чего бы вдруг? — спросил Родион.
— Мне известно, что ты со своим братом мыли незаконно золото — нужно всё сдать.
— Было дело, мыли золото, только когда это было?
— Наверняка осталось что-то.
— Может, и осталось. А ты своё золото сдал? — спросил Родион.
— Какое моё, я не мыл песок. — Голос у представителя власти дрогнул.
— Верно, ты старателей стрелял, а потом грабил их, или не так? — холодно спросил Родион.
— Ты видел? — Чирей весь напрягся.
— Видел, как ты, переодетый карагасом, промышлял золото.
Чирей медленно поднимал глаза, рука его потянулась к оружию.
Медленно отстёгивая кобуру, он взглянул на Родиона — и замер. Прямо в лоб ему смотрел чёрный зрачок нагана.
— И не думай — не успеешь, — тихо сказал Родион. — А теперь собирайся и поезжай куда подальше. Дорогу сюда забудь, здесь все про тебя знают: встретят как надо.
— Мы ещё встретимся, — прошипел Чирей и быстро пошёл на улицу.
Через несколько минут уже затих цокот копыт и улеглась пыль на дороге.
— Дядя Родя, чего он хотел? — спросил Мишка.
— Дорогу до Благодатской спрашивал. — Родион пошёл в дом.
— Кто это был? — спросила Лиза.
— Да, заблудились, дорогу спрашивали.
— До Благодатской? — передразнила мужа Лиза.
— Да, — улыбнулся он.
— Настеньку домовой не любит — опять искать нужно по деревне.
— Куда она денется?
— Вы когда пойдёте?
— Думаю, что через неделю. Ты управишься одна?
— Нюшка хоть сейчас готова сюда перебраться. А по хозяйству помогут.
На следующий день вечером пришёл обоз, а ещё через три дня Родион с Мишкой ушли в верховье Бирюсы.
41
