Вот почему Николас вспомнил о страусе, который обитал на конюшне, принадлежавшей флорентийским купцам, и решительно направился туда.
Вполне резонно было предположить, что там он не встретит никого из служащих компании Шаретти. В свою очередь, флорентийцы, в большинстве своем, не почтили присутствием утреннюю мессу по покойному шотландскому монарху. Фландрские галеры представляли для них куда больший интерес.
И поскольку они отправились на фландрские галеры, то ему не придется говорить ни с кем о шифрах, депешах и прочих увлекательных, но опасных вещах, что могли бы привести к новым интригам или напомнить о прежних. Только о простой задаче: как отправить страуса в Милан.
Он встретил Анджело Тани, управляющего банка Медичи, едва переступив порог изысканного, украшенного башнями особняка рядом с биржей.
— Мне нужно уйти, — сказал ему Тани, — но добро пожаловать к нам. Томмазо где-то внутри. И кстати, вам принесли послание… Понятия не имею, почему именно сюда Сегодня после обеда вас ожидают на Сильвер-стрете, в доме Флоренса ван Борселена.
Кто-то заметил:
— Я думал, он в отъезде. — Николас внезапно осознал, что это говорит он сам.
— Верно. Вас желает видеть его дочь Кателина. Может, ей нужны новые занавеси? Они уже купили у меня превосходное серебро для крестин. Они хорошо платят.
— Это верно, — подтвердил Николас.
Он еще долго стоял, глядя вослед Тани, так что пару раз на него наткнулись входящие и выходящие. Подросток лет четырнадцати вежливо сообщил, что если гость желает видеть мессера Томасо, то он на конюшне.
Тон был любезным, но в нем проскальзывали и какие-то иные нотки. Приглядевшись, Николас опознал мальчугана, с которым Феликс разговаривал в тот далекий день, когда на барке Медичи они отплыли полюбоваться на фландрские галеры.
— Я слышал, что в последнее время именно ты заправляешь тут всеми делами. А что поделывает мессер Томмазо? Собирается в путешествие?
— О, нет. Он опять пошел взглянуть на страуса.
— Опять? — переспросил Николас.
— На его помет. — Глаза парнишки вспыхнули лукавством.
Сделав над собой неимоверное усилие, Николас отвлекся от всех прочих забот.
— Мессер Томасо пытается его вылечить? Внезапно подросток широко и безмятежно улыбнулся.
— Нет. Просто смотрит помет. Страус съел все украшения со шляпы мессера Томасо и два его перстня.
— А я думал, — заметил Николас, — что это младшие служащие должны решать подобные вопросы.
Мальчик бросил на него быстрый взгляд, затем, убедившись, что гость шутит, вновь с облегчением улыбнулся.
— Он пытался меня заставить в первый день, но решил, что я смотрю недостаточно внимательно.
— Бедный мессер Томмазо! Как насчет того, чтобы мы с тобой вместе помогли ему? Можем подержать камзол. Он ведь при этом снимает камзол?
— Один из конюхов дает ему фартук, — отозвался подросток. — Но кое-кто говорит, будто кольца могут остаться у страуса в желудке навсегда.
— Или выйти гораздо позже, как дополнительный подарок герцогу Миланскому, — предположил Николас. Пройдя через дом, они вышли на двор конюшни. — Так, стало быть, птице уже лучше?
— Говорят, что да. Вы слышали про рыбу?
— Еще бы. Кто же додумался кормить его рыбой?
— Он сам стал ее есть, — пояснил мальчик. — Бродил по берегу после крушения. Затем объел половину пшеничного поля, прежде чем его поймали. Он очень быстро бегает. Понадобилось восемь всадников, чтобы его удержать, потому что они боялись повредить перья. Еще он любит маленьких птичек.
— Как мило!
— Он их глотает. И насекомых. И траву. Его стараются держать в клетке, иначе он съедает весь овес у лошадей. У него очень длинная шея. И длинные ноги. Он начинает лягаться, когда мессер Томмазо заглядывает в клетку.
— А как он… Как он добрался до колец? — поинтересовался Николас. Во дворе, от самых дальних стойл доносился топот и грозный рев. — Неужели это птица?
— Да, страус, — подтвердил подросток. — Он ревет, когда чем-то недоволен. Обычно принимается шипеть, когда видит мессера Томмазо. Иногда от удовольствия кудахчет. А кольца слетели, когда рука застряла между решеток.
— Полагаю, в этот момент страус кудахтал, — заметил Николас. — Итак, что у нас здесь? Лошади как будто в порядке. А вот и клетка. Какая высокая!
— Это крупная птица, — пояснил подросток. — Пять футов в холке, восемь — с головой. Петух. Это определяют по перьям. Вот что делает их такими ценными. Длинные черные и белые перья.
Сейчас Томмазо Портинари не пытался заглянуть в ящик, где находилась птица. Также он не сидел и внутри клетки, изучая помет. Он еще не успел надеть камзол и стоял с кожаным фартуком в руках, прислонившись спиной к деревянному столбу и глядя себе под ноги. Затем помощник управляющего медленно поднял голову. Жизненные превратности, похоже, закалили его. Он был бледен. Темные взъерошенные волосы, обрезанные в кружок чуть ниже ушей, обрамляли длинноносое лицо с тонкими изогнутыми бровями и высокими скулами. У него было выражение человека, достигшего пределов своего терпения.
Николас окликнул его:
— Твои сапоги! Он съел твои сапоги?
Вместо ответа, Томмазо Портинари склонил голову к плечу и указал на ящик. Это был очень крепкий ящик, как и положено клетке для трехсотфунтовой птицы. Боковины были сплошными, с проделанными окошками. Сверху — решетка Сооружение занимало целое стойло и издавало запах гнилых плодов и травы. Николас взобрался на перегородку, чтобы заглянуть внутрь клетки. Затем он принялся смеяться.
Именно это и увидел Юлиус, который в этот момент шел через двор к конюшням, после того как, преодолев все сомнения, все же решился отправиться на поиски человека по имени Николас де Сент-Пол, который по-прежнему оставался мужем его хозяйки.
Он ожидал застать его в тоске и растерянности, а вместо этого услышал пугающий смех Клааса. Тот самый смех, который в прошлом предшествовал самым безумным выходкам, приводя стряпчего в неистовство.
Смех доносился откуда-то из-под крыши стойла. Клаас… Николас сидел там, наклонившись вперед, в то время как снизу на него взирал Томмазо Портинари и какой-то мальчишка Рядом находился большой, дурно пахнущий ящик, откуда доносился странный топот и шипение. Юлиус подошел к Томмазо и запрокинул голову.
— Что там такое? Страус?
— Посмотри сам, — Николас нагнулся за вилами. — Сбоку есть окошко.
Юлиус подошел взглянуть. Мальчишка успел прежде него. Лицо его побагровело. Томас остался на месте, делая вид, будто изучает потолочные балки. Николас, завывая от хохота, переместился ближе, и теперь Юлиус смог разглядеть его лицо с ямочками на щеках, словно ореховые скорлупки. Он заглянул внутрь ящика.
