— Не стоит, — сказал полковник. — Мы же убьем вас.
И Джо подумал: какой, к чертям, Блэкберри? Где Сорок Два, Гордон Сью, Манфрид, Шрам? Где все командиры иксов, которых он помнил с дней осады?
— Убьем, — подтвердил Эрвин. — Не нужно геройства.
То были его первые слова за долгое время. И прозвучали они совершенно спокойно, даже как-то скучливо.
Судорога искривила лицо Рихарда. Казалось, он борется с собственным телом: тело рвется в бой, а мозг вопит: «Отставить!» Он поднял меч, опустил. Снова поднял, направил на брата — и выронил на мостовую. Дзинь.
— Благодарю вас, — сказал полковник.
А Рихард произнес тихо и горько, Джо едва разобрал слова:
— У меня письмо от Ионы…
Лед извлек из-за пазухи конверт и подал полковнику Блэкберри.
Тревога Джоакина сменилась горячей надеждой. Откуда-то он знал: письмо — это оружие. Если полковник прочтет его… Неясно, что именно случится, но — нечто очень хорошее.
Блэкберри неловко взял конверт латной рукавицей. Повернулся к герцогу:
— Боюсь, милорд, я не так хорошо знаю почерк леди Ионы. Не взглянете ли вы для проверки?
— Разумеется, — кивнул Эрвин.
Сердце бешено забилось в груди Джо. Боги, это же еще лучше! Если письмо прочтет Эрвин — мы точно одержим победу! Джо не понимал, откуда знал это, но питал абсолютную веру. Письмо зачеркнет все неудачи, письмо — решающий удар!
Герцог Эрвин снял боевые рукавицы и вскрыл конверт. Крупные ладони, уверенные твердые движения. Рванул конверт, выхватил письмо, встряхнул, чтобы лист развернулся. Поднес листок к глазам — почти к самому лицу, будто был слегка близорук. Стал читать, медленно шаря глазами по строчкам…
Лед подался к герцогу, движимый тою же надеждой, что и Джо. Он тоже знал: письмо принесет победу, строки раздавят, уничтожат Эрвина!
Герцог сощурился, потер переносицу, будто не мог разобрать слов.
Затем рассмеялся:
— Вот же придумали, комедианты! Здесь написано, что я поимел сестру. И что мы с ней вместе прикончили Рихарда.
Блэкберри закашлялся.
— Тьма сожри, милорд! Иона написала такое?
— Конечно, нет! Кто-то старался подделать почерк. Хилая попытка, совсем не похоже.
— Почерк — ее! — Взревел Рихард, сам не свой от ненависти. — Как ты можешь! Что ты за…
Джоакин понял ответ в один миг со Льдом.
— Ты… ты не Эрвин!
Лед попятился, шатаясь, как оглушенный.
— Кайры, это же не герцог, не мой брат! Он просто похож! Убейте его!..
— Вы арестованы, — сказал Блэкберри и сделал знак своим людям.
Несколько кайров вышли из строя, чтобы взять Рихарда. Тот даже не пытался схватиться за оружие. Совершенно раздавленный, упал на колени, заложил руки за голову. Латники обступили его.
Скрипучим тоном Рихард произнес:
— Помилуй меня, Светлая… Агата!
На последнем слове голос звякнул спущенной тетивой.
Джоакин Ив Ханна давно ждал этого мига.
Перст Вильгельма взорвался, как вулкан, заливая площадь дождем пламени.
Искра-5
Середина июня 1775 г. от Сошествия
Фаунтерра, дворец Пера и Меча
Знаешь, откуда берется власть? Не от ума, не от силы и не от самолюбия. Умник станет ученым или министром, силач — воином, самолюбец — богачом. Но правитель — это тот, за кем готовы идти люди. А люди пойдут за тем, в ком есть харизма.
Хочешь, чтобы другие разделили твои цели, сражались за тебя, умирали за тебя? Не убеждай их заумными аргументами, не запугивай силой, не ослепляй притворным блеском. Зажги их души, говори с их сердцами. Заставь их сердца поверить твоему.
Принимай решения душою. Не выбирай то, что умно и выгодно. Не выбирай и то, что вкусно, приятно, роскошно. Выбери то, что — хорошо. Послушай свою душу, она скажет тебе: вот хороший путь. Он может не быть логичным, выгодным, почетным, приятным. Этот путь покажется трудным или кривым, долгим или странным. Но если твоя душа просится туда — то туда и иди. Только тогда ты сможешь увлечь за собой людей.
Харизма есть лишь у тех, кто принимает решения душою.
Так сказал лорд Менсон Луиза, императорский шут. Единственный раз он опустился до прямого и внятного пояснения. Тем более досадно, что Мира все же не поняла толком: что за голос души, как его услышать? Но она не могла ударить в грязь лицом, потому ответила:
— Лорд Менсон, я умею принимать решения.
А он ответил:
— Докажи.
В городе набирало сил религиозное течение. Нищие проповедники, похожие на бродяг, собирали толпы на площадях. С высоты телег или бочек низвергали на головы мещан гневные речи:
— Мир погряз в жадности, похоти и лени! Боги устали от наших бесчинств, они придут положить этому край. Никто не уйдет от ответа! Железною рукой боги покарают всех виновных и установят порядок — суровый, но справедливый!
У образованных людей вся эта пафосная театральщина вызывала только смех. Знать брезгливо обходила сборища черни. Но простой люд внезапно полюбил проповедников. Под «завистью, похотью и ленью» бедные мещане угадывали образы зажравшихся вельмож — и радовались, что те получат по заслугам. А после череды мятежей и войн заманчиво звучала идея: «навести порядок железной рукой». Чернь обильно пополняла собою ряды нового течения.
Представители власти относились к этому двояко. Праматеринский капитул осудил сборища. Верховные матери не применили громкого слова «ересь» — сейчас его были достойны только перстоносцы — но обвинили проповедников в лукавстве и лжи. Серебряный Лис прямо предложил: ввести в город искровые полки и подавить волнения. Роберт Ориджин высказался в том же духе. Но министерство финансов подало неожиданный отчет: сборы налогов возросли. Убоявшись кары божьей, мещане стали платить более исправно. Шериф Фаунтерры также одобрил новое течение: в городе прибавилось порядку, люди задумались о благочестии, меньше крадут и реже дерутся. В итоге представители двух лагерей встали перед императрицей.
— Ваше величество, нужно пресечь бунт в зародыше, — отчеканил генерал. — В трех землях бушуют войны и смуты, вся Империя лишена покоя. В такое время столица должна являть пример законности и порядка!
— Так ведь оно же так и есть! — Возразил шериф. — Эти проповедники как раз и говорят, чтобы все жили по закону. Кто нарушит, мол, — тому кара божья. Люди слушают и боятся, а это ж хорошо! Мелких преступлений стало вдвое меньше, пьяных драк — втрое. Город стал как шелковый платок!
— Затишье перед бурей, — проворчал Серебряный Лис. — Сначала притихли, а потом наслушаются вольнодумства и пойдут куролесить! Подснежники Салема тоже начинали тихо, а чем закончилось?
