нас обоих сильнее, чем мы предполагали. К счастью, он хотел от китобоев только одного. Это было значение слова «Казизараг», которое, как я понимаю, он нашел в своем благословенном Полилексе. Он каким-то образом пришел к выводу, что оно уходит корнями в их родной кесанский язык & что Магритт был единственным на борту, кто мог бы осуществить перевод.
На самом деле он оказался прав по всем пунктам. «Казизараг» означает «жадность» или «обжорство». Но это слово вызвало нервный смех у жителей Кесанса, & после некоторого колебания они & Магритт рассказали, что это слово также относится ко многим дьяволам или богам-злодеям в их рассказах: Учудиду Казизараг — «Жадный Свинья-Дьявол», который крадет из хижины бедняка, пока тот рыбачит на рифах.
— Конечно, это он! — взвизгнул Фелтруп, подпрыгивая от восторга. Затем он повернулся & посмотрел на меня снизу вверх. — Мне нужно золото, мистер Фиффенгурт! Очень много & быстро!
Я вывел его из комнаты & понизил голос:
— Ну же, Крысси, зачем ты говоришь такие глупости?
— О, неужели я теперь глупый? — выпалил он в ответ. — Вы не проводили никаких исследований. Вы наслаждались свежим воздухом & приятной компанией, пока я сидел один на кровати Таши, переворачивая страницы зубами. И все это время он кричит, кричит за этими железными прутьями.
— Железные прутья? Ты говоришь о ком-то на гауптвахте?
Фелтруп покачал головой:
— Скажите мне, быстро: вы знаете, где находится клад? Великий клад, часть императорской казны?
Я был поражен:
— Он не в одном месте. Они распределили его по более мелким тайникам. Хотя я довольно хорошо догадываюсь, где находится один из них.
— Вы должны его ограбить & принести мне сверкающее сокровище.
— Но почему?
— Почему?! — заорал Фелтруп. — Почему, почему, почему, почему! Из всех ребяческих слов на арквали! Из всех пустых, обглоданных, безвкусных, зверино-кошачьих...
— Ко всем чертям твои комментарии! — рявкнул я.
— Итак, вы отказываетесь.
— Нет, не отказываюсь, клянусь Питфайром! Ради тебя я бы прошелся босиком по острым моллюскам, если хочешь знать. Но, ради желудка Рина, просто скажи мне, в чем дело!
— Я бы предпочел встретиться с ним наедине. Он подлый & хитрый.
— Проклятые черные Ямы, Фелтруп! Ты хочешь сказать, что Арунис запустил когти в другого мужчину?
— Только не Арунис. Обжора. Обжора теперь гораздо опаснее.
— Ты же не можешь иметь в виду Шаггата?
— Конечно, не его! — Он шесть раз обежал вокруг моих ног. Затем он остановился, потер лицо в ужасном беспокойстве & рассказал мне о демоне в клетке.
Пятница, 6 фуинара 942.
Это был подозрительный ящик. Ни защелок, ни шурупов, а крышка прибита надежно & навсегда. Он был прикреплен к нижним доскам кормового отсека по левому борту, примерно в десяти футах над зловонным, хлюпающим трюмным резервуаром.[14] Его можно было легко не заметить, даже если бы у тебя была причина заползти в это водянистое пространство, как это делали немногие. Я обратил внимание на ящик, когда убирал оттуда тушки крыс, еще в Масалыме. Но я никогда не проронил ни слова, потому что это мог быть только один из сундуков с сокровищами, тайно доставленных на борт еще в Арквале, & он только навлек бы на нас зло & междоусобицы, если бы о его существовании стало известно команде.
Я совершенно выбросил его из головы до вчерашнего разговора с Крысси. И когда я добрался до места & просунул голову в маленький трюмный люк, я выругался.
— В чем дело? — прошептала Марила. Я взял ее с собой — держать шторм-лампу, единственное, что мы осмелились зажечь. Нам потребовалась большая часть часа, чтобы найти это место, ощупью пробираясь по неосвещенным проходам. Я заставил Фелтрупа остаться в большой каюте: если икшели найдет его здесь, в трюме, мы не сможем его защитить.
Но все было напрасно: кто-то опередил нас в борьбе за золото. Я сунул руку внутрь & нащупал обломки ящика, все еще свисающие с досок. Я снова выругался: Фелтрупа хватил бы удар. Затем Марила опустила лицо к люку & выругалась.
— Ну разве это не дьявольский блин, — сказал я. — И это золото никому не понадобится, пока мы на этом корабле. Включая самого дьявола-жадину Фелтрупа, если он существует.
— Демона, — сказала она, — а Фелтруп всего лишь...
Она замолчала, щурясь в темноту. Затем она опустила лампу на цепочке в трюмный резервуар.
— Посмотри туда, — сказала она, — на самое дно. Разве это не монеты?
Точно, как дождь Рина — под двадцатью футами холодной & грязной воды нам подмигивали золотые сикли. Налетчики были небрежны. Они просыпали часть своей добычи в трюм.
— Сколько нужно Фелтрупу? — спросила Марила.
Я пожал плечами:
— Столько, сколько мы сможем достать. Но это не имеет значения, лады? Мы их собирать не будем.
— Конечно будем. Давай, опустошай кошелек.
— Послушай, — твердо сказал я, — если ты думаешь, что я собираюсь нырять в эту жижу только потому, что Крысси болтал во сне с каким-то пузатым призраком...
— Не думаю ничего подобного.
Прежде чем я успел сообразить, что происходит, Марила разделась до трусиков & приготовилась прыгнуть в трюм. Она была ныряльщицей за жемчугом, о чем я почти забыл. Я сказал ей: нет, нет — не иди туда — мы найдем смолбоя, мы как-нибудь их подберем — сядь, ты слишком толстая, ты будущая мать...
Она прыгнула. Я так испугался, что чуть не уронил цепочку от лампы. Марила ударилась об отвратительную воду, один раз ахнула, затем перевернулась головой вниз & достигла дна. Я должен здесь отметить, что она прелестна & грациозна, как мурт-девушка, несмотря на то, что ее живот круглый, как полная луна. После нескольких взмахов она взбила столько мусора, что я почти ее не видел. Но когда она вынырнула (две долгие минуты спустя), в кошельке было золото.
Она нырнула еще дважды. Затем я снял лампу с крючка & бросил ей цепочку. Первый рывок чуть не сломал мне спину — ребенок наверняка будет гигантом, несмотря на родителей, — но выбора не было, я собирался вытащить ее или умереть, пытаясь. Я боролся за каждый дюйм. Хорошей опоры не было; цепь зацепилась за край люка. Как раз в тот момент, когда я испугался опозориться, сбросив ее обратно в трюм, она появилась: вонючий, красивый
