& громко хлопать в ладошки. Сначала я подумал, что он шутит, но потом взглянул ему в лицо. Он никогда еще не выглядел таким блаженным, таким растроганным. Он сжал руки ведьмы (Оггоск отпрянула, нахмурившись) & даже с нежностью посмотрел на остальных из нас. Клянусь Рином, его глаза были влажными.
— Итак, — сказал он, — наконец-то истина открылась. Несмотря ни на что, мы на одной стороне.
Мы ждали. Никто понятия не имел, что он имел в виду.
— Ваша герцогиня очень мудра, — продолжал он. — И пусть никто больше не сомневается в этом: мы станем избавлением этого мира. Возвращение Шаггата станет похоронным звоном для Мзитрина & рассветом эры Арквала. В свои самые мрачные часы я спрашивал себя: зачем? Зачем мы вообще пересекли это ужасное море? Зачем такое далекое путешествие в такую неизвестность? Теперь я понимаю: это было сделано для того, чтобы мы могли узнать о более важной миссии Арквала.
— Более важной? — прорычал капитан.
Мастер-шпион восхищенно кивнул:
— Черные Тряпки падут. Мы соберем Бескоронные Государства, как виноград с лозы. И, когда знамя Его Превосходительства взметнется над всеми землями к северу от Неллурока, настанет время планировать расплату с Югом. Разве вы не видите? Бали Адро распадается, разрушая сам себя. Их солнце садится, наше только начало всходить. Арквал — лучшая надежда для этого бедного, измученного мира. Теперь вы это знаете. Каждый из вас, в глубине души. И теперь, наконец, мы видим направляющую руку. Эта бухта нас не удержит. Ничто не сможет удержать нас, ничто никогда не остановит надолго это судно. Штормы, жажда, водовороты, нашествия ползунов, магические армии, крысы-мутанты. Мы проходим сквозь них, прямые & уверенные, как разум Рина. И вот оно, последнее доказательство: дьявол восстал из Ям, чтобы попытаться нам помешать. Но не смог. Дело императора имеет мандат небес.
— Я этого не говорила! — взвизгнула Оггоск. Но мастер-шпион уже бросился к двери.
Четверг, 5 фуинара 942.
Теперь Фегин — наш первый помощник; старый Кут сменил его на посту боцмана. Джервик Лэнк, последний ассистент Чедфеллоу, ухаживает за двадцатью четырьмя мужчинами в лазарете с помощью (в некотором роде) доктора Рейна, который неутомим, но его нельзя оставлять наедине с пациентами. Мне сказали, что недавно он принес им суп в ночном горшке.
Сегодня утром Лэнк показал мне записку, которую он обнаружил в столе Чедфеллоу. Она написана рукой покойного доктора:
Да будет известно, что я желаю быть похороненным в сердце Правящего Моря, а не в водах, на которые претендует какая-либо сила в Алифросе, ибо только когда я отбросил веру в нации, я почувствовал, как в моей душе что-то изменилось.
Однако, если позволят обстоятельства, я хотел бы, чтобы мой сын, Пазел Паткендл, зажег за меня свечу в Храме Врачей на улице Рекка, 17, Этерхорд. Это поправка к моему Последнему Завещанию от 5 вакрина 941, которое во всех остальных деталях остается в силе.
Пятого вакрина! Оказывается, всего за несколько дней до того, как «Чатранд» отплыл из Этерхорда, старый Чедфеллоу составил завещание. Я попросил Лэнка поискать это завещание, даже если ему придется перерыть каждый из двадцати двух ящиков с документами & свитками Чедфеллоу. Лэнк был более чем готов, когда понял, что, найдя его, он, возможно, окажет Пазелу хорошую услугу.
Фелтруп тоже проявил интерес к бумагам Чедфеллоу или, по крайней мере, к одной из них: журналу учета времени & мест, где появлялась Зеленая Дверь. Восхищение дверью перешло, как микроб, из разума доктора в разум крысы. Марила говорит, что он прочитал журнал шесть раз подряд, а потом начал умолять ее побегать с ним по палубам, чтобы посмотреть, действительно ли Чедфеллоу нашел закономерность. Я полагаю, они верят, что так оно & есть.
Что касается самого доктора, то мы забальзамировали его морским способом, пока каким-нибудь образом не выберемся из этой бухты.[13] И сколько времени у нас есть на эту маленькую работу? Сегодня в пять склянок ласточки вернулись (вместе с лордом Талагом & его хмурым эскортом) & унесли еще икшелей, а в семь склянок сделали то же самое. По меньшей мере сотня уже сбежала из «Чатранда». Большинство из них даже не оглянулись на него, но некоторые все же взглянули, & их медные глаза смягчились от нежности. Худшая из лодок все еще пытается спасти нас от моря.
В восемь склянок Фелтруп обратился со странной просьбой — об аудиенции с бедным капитаном Магриттом, китобоем, которого мы подобрали в Нелу Рекере, & его кесанцами. Конечно, Магритт слеп — вернее, был ослеплен во время бойни в Масалыме. Икшель упал ему на голову сверху, & на этом все закончилось. Два ножа, ток-ток. Ему повезло, что он это пережил, сказал нам Чедфеллоу. Я часто спрашиваю себя, согласен ли с этим Магритт.
— Из-за чего ты хочешь его побеспокоить? — спросил я Фелтрупа.
— Спасение мира! — пропищал он. Мне пришлось прикусить губы, чтобы удержаться от крика Только не ты! Я попытался оттянуть решение до вечера, но, к моему удивлению, он стал довольно жесток со мной.
— О каких одолжениях я когда-либо просил вас, человек с седыми бакенбардами? Или я не заработал ни одного? Вы считаете меня разговорчивым, возбудимым, хранителем колеблющегося ума. Вы думаете, что мои тревоги — перхоть на ветру.
— А теперь, Крысси...
— Наша гибель близка, мистер Фиффенгурт! Рой Ночи растет каждый день. Он не лгал насчет этого!
— Кто именно?
— Кто! Кто! Это именно мой вопрос! Его зовут не Тулор, он лжет! Но если я угадаю его истинное имя, он будет моим!
Мужчина не может выдержать такое количество бреда. Я разбудил Магритта & повел его & Крысси в отсек на главной палубе, где спят кесанцы. Для китобоев & перевоспитавшихся каннибалов они на удивление миролюбивая компания. Все четверо выше шести футов ростом, & у них на груди длинные горизонтальные шрамы от каждого выстрела гарпуном. Но они боятся колдовства больше, чем самой смерти, &, на самом деле, еще не оправились от битвы с чудовищными крысами. При виде Фелтрупа (который бросился к ним, что-то бормоча) они вскочили на ноги & убежали через противоположную дверь. Нам пришлось ковылять за ними по палубе & спускаться по лестнице № 4 на спасательную палубу. Потребовалось немало усилий, чтобы успокоить их, прежде чем они согласились послушать говорящего грызуна.
Больше всего меня раздражал Фелтруп; осмелюсь сказать, убийство Чедфеллоу подействовало на
