Книга Любимая для эльфа - Astra Maore

потеряли для Роберта смысл: перестав быть фетишем, они превратились всего лишь в пристрастие, не определяющее его выбор. Роберт провожал белокурых взглядом уже больше по привычке и только потому, что они родились женщинами — Роберт любил смотреть на привлекательных женщин.

А теперь их отношения с Колетт стали просто отношениями без оговорок, хотя Роберт собирался по-прежнему выплачивать Колетт «зарплату»: приличную сумму на ее одежду-обувь-бижутерию и прочие развлечения. В то же время он ставил Колетт жесткий лимит, приучая ее иметь все остро желаемое без «жизни на гречке», избегая совсем лишние соблазны.

Так что у Роберта уже не осталось причин не отправиться танцевать вдвоем. Оценить прелести местной дискотеки.

Правда, их поход чуть было не сорвался, когда Колетт рассказала, во что собралась нарядиться: белые короткие шорты и салатный топик с оборками, зрительно увеличивающими грудь. Чрезвычайно эффектное при ее внешности сочетание.

Роберт заговорил страстно, и его горячее дыхание обожгло плечи Колетт.

— В этом ты не пойдешь, все будут на тебя пялиться!

Колетт уперлась:

— Ты хочешь, чтобы я надела паранджу?! Нет уж, тогда я вообще никуда не пойду!

Альтернативой шортам стали легкие белые брюки, свободные, хотя не широкие и выглядящие более «прилично». А еще девичий аргумент, тоже пылкий, выкрикнутый на грани отчаяния.

— Да и пусть они смотрят, я же с тобой!

Возразить на это было нечего, но Роберт не собирался отпускать Колетт ни на миг.

Легкую, подвижную, очаровательную — когда-то он огорчился, поняв, что Колетт не кокетка и имеет все шансы простоять столбом незнакомую ночную вечеринку. Зато теперь ее серьезность при сногсшибательной красоте оказывалась весомым плюсом.

Глава 229. Батик

Они вернулись в Город отдохнувшие, счастливые, и жизнь пошла своим чередом, как прежде, только Роберт сдержал слово: из всего многообразия спортивных занятий он подобрал Колетт максимально подходящие ее характеру бег и плавание, кроме того, Колетт стала посещать аквааэробику.

Хозяйство, спорт, спа, шопинг, чтение книг по учебе, разгадывание кроссвордов, иногда танцы и походы, приемы друзей Роберта — Роберт полагал, что Колетт не скучает, но она как-то заявила, сидя с ним рядышком на диване, прижавшись и слушая музыку:

— Я тут видела объявление о курсах батика, хочу пойти…

До путешествия она вовсю сдерживала присущую ей ласковость, опасаясь, что Роберт истолкует ее не так, сочтет Колетт слишком развязной, и расслаблялась, лишь когда он проявлял явнейшую инициативу, но после сказанного между ними в поездке воспрянула и в самом деле превратилась в ласковую кошку, не упускающую случая погладить, поцеловать или приобнять Роберта, кроме случаев, когда Роберт просил ее не беспокоить его или выглядел ушедшим глубоко в думы.

Голос Роберта, очень низкий, согревал.

— Батика? Росписи по ткани?

Колетт кивнула, довольная, она уже строила далекоидущие планы, однако Роберт огорошил ее:

— А зачем он тебе?

Колетт изумилась, но сочла нужным объяснить:

— Как? Ну это же красиво! И я подумала, что у нас пустоватые коридоры, можно вставить шелк в рамки и украсить их!

Роберт взглянул с подозрением.

— Коридоры можно, да. А мужчины там будут? Кто ведет курс?

Благоразумие умоляло Колетт ответить ему как можно нейтральнее, но Колетт, слегка подуставшая от ревности Роберта, вспылила и хлопнула ладошками по бедрам в досаде.

— Да какие мужчины?! Это же батик! Женщина ведет!

Роберт поднял бровь.

— А что это ты взвилась? Что-то скрываешь под предлогом занятий?

Выяснение грозило зайти слишком далеко, но Колетт уже несло, и вскочив с дивана, она возопила, заглушая музыку:

— Да не знаю я, кто там будет! Ведет женщина, а группа меня не интересует, меня интересует батик! И вообще в ВУЗе мужчин куда больше! И в магазинах тоже!

Роберт нажал кнопку пульта, выключая композицию, голос его зазвучал обманчиво спокойно, но Колетт понимала, что за мнимой безмятежностью может скрываться что угодно.

— Во-первых, сядь. Мне неудобно разговаривать, когда ты скачешь. Во-вторых, Колетт, а зачем ты учишься?

Она на миг застыла, не зная, что сказать. Дикий вопрос! Села на самый краешек дивана, готовая вот-вот спрыгнуть вновь, но Роберт подвинул ее глубже, заключив в кольцо своего объятия и глядя прямо в фиалковые глаза своими голубыми.

— Ты хочешь пойти на работу, весь день пахать и приходить измученной? Наскоро что-то готовить, тяп-ляп убирать, стирать и падать спать, да?

Колетт помотала головой, Роберт продолжил рассуждение:

— Нет? Думаешь устроиться по свободному графику? По твоей специальности не выйдет. Этак в самом деле проще выучиться батику и продавать работы…

— Но… — Колетт запнулась. — Ты же сам предлагал мне подобные места на полный день!

Васильковые глаза глядели серьезно.

— Да. Пока мы не стали жить вместе. Я могу обеспечить нас обоих. И со мной ничего не случится, я всегда буду молод и здоров, ты забыла?

Колетт вздохнула. Он, сейчас такой теплый, горячий даже, такой сильный и надежный, но как долго продлятся их отношения? А ей хотелось сына, похожего на Роберта, правда, скорее победят ее гены…

Роберт не рассказывал Колетт, что дважды следил за ней в продуктовом. Тяжелое он приносил сам, но мелочи Колетт ходила покупать одна. С плеером, увлеченная музыкой, она старательно вычеркивала пункты списка, не обращая внимания на заинтересованные взгляды мужчин, оказавшихся поблизости, оплачивала покупки и шла домой, без сюрпризов. Хотя, оказалось, Колетт не оставила затею насчет обесцвечивающих волосы красок! Тогда вечером Роберт сказал ей будто невзначай: «Белое тебе не пойдет. Увижу тебя блондинкой — выгоню».

Суровое «выгоню» остро врезалось в память Колетт.

Колетт взмахнула чарующими ресницами.

— Я помню… Но это если мы будем жить…

Роберт отозвался как-то странно — не то гневно, не то взволнованно:

— А я-то думал, что мы уже живем. Ладно, батик годится. А насчет твоей учебы я подумаю… Если что-то будет из-за нее страдать…

Колетт закатила глаза.

— Как это ТЫ подумаешь?! Это моя учеба, мое хобби!

Тяжелая рука сжала ее плечико.

— Я все сказал.

Он вновь включил композицию, продолжая обнимать Колетт, и она поначалу обиженно пыхтела, а затем подумала, что пока еще непоправимое не случилось, рано расстраиваться, и, мягко улыбнувшись, устроилась в объятиях Роберта поудобнее.

Глава 230. Птицы, улитка и листья

Магнус рассказывал про мир, где живут удивительные «ездовые» птицы, а Тамико напоказ зажала ушки и возмутилась:

— Что ты нашел в этих безмозглых?! Я и так могу полетать! Никаких птиц, и не уговаривай! Лучше Оливера возьми!

Магнус улыбнулся.

— Он маленький еще, ему нельзя.

Тамико завертела пушистой головой.

— Ну так он подрастет! Нет-нет-нет! Считай, что я их