жало, ныне вонзенное в одного акара, который беспомощно стискивал ржавое основание. Вдруг всем его телом стремительно овладел лютый мор: кожа пошла волдырями и нарывами и пронзенный, обмякнув, соскользнул с жала. Наружностью долговязый, можно сказать болезненно худощавый латник напоминал пыточную махину. Я узнала в нем Чумного рыцаря. Дырчатый щиток шлема придавал ему сходства с многоглазым насекомым, а тонкое жало походило на комариный хоботок.
Рыцарь без слов, не раскрывая помысла, прорвался сквозь наплывающую орду и стал скашивать всех на пути.
Он и двигался сродни насекомому – рывками, неестественно. Длинные пальцы в перчатках хватали акар с молниеносной ловкостью богомола, после чего рука закидывала черных силачей в их же тыл. На моих глазах ржавый меч сеял хвори и ужас во вражеской толпе. Латник швырял зараженных к сородичам, разнося поветрие, от которого кровь брызгала из глаз, ушей, рта; ее выхаркивали крупными сгустками – казалось, несчастных воинов рвет свернувшимися эмбрионами душ.
Удары Чумного рыцаря были исключительно точны. Посеянные болезни сами вступали в битву. У кого-то чернели и отсыхали конечности, других неимоверно раздувало, и они драли ногтями передавленное горло.
На рыцаре подкрепление не иссякло. В небе возникла еще одна фигура – ныне изысканный и царственный воин, а не жуткий разносчик чумы.
Белый Ястреб слетел на вражеские головы. Серебристый плащ плескал в полете, а безупречный доспех искрился в лучах ока Верховного Владыки, как бы демонстрируя всем неодолимое могущество утеса Морниар.
Зеруб в воздухе обнажил клинок, прижимая к другому боку щит, и в последний миг поджал бронированные ноги, направил блещущий полуторный меч прямо под себя. Пронзив, подобно небесному копью, грудь акару, он проехался на трупе по грязи. Завязалась схватка. Ястреб мелькал в ней лишь проблесками, но от его грации все равно захватывало дух. Вспомнилось, как изящно кружил в бою Эрефиэль, – однако отец даже его превосходил на порядок. На поле боя зеруб был точно ястреб в небе. В мгновение ока рассекал толпу, без единого лишнего движения носился туда-сюда на хвосте взнузданного ветра, мастерски, утонченно отражая атаки щитом и тут же аккуратно обрезая тонкую ниточку между акарскими телом и душой.
Пока его окружали все плотнее, клерианцы не упустили шанса заметно оттянуть силы. Махнул над перевалом ветер и напоил, объял оружие Ястреба. Охваченный поволокой клинок словно сам устремился вперед, полосуя врагов десятками ран.
Подмога с утеса вызвала на поле боя сумятицу. Гибкий сутуловатый рыцарь, это нечеловеческое исчадие, выжигал сердце орды чумой. В тылу свирепствовала исполинская бестия, уже сплошь багровая от своей и акарской крови. Белый Ястреб безмолвным изящным вихрем прореживал передние ряды, не давая себя даже коснуться.
– Постой, – сказала я Хроме, когда до своих оставалось рукой подать.
Он заметил, что я шарю глазами поверх черного полчища.
– Ты что?
– Надо найти сволочь, которая убила Эрефиэля, – прорычала я.
– Нора, опомнись! Отступать надо!
– Я не дам ему уйти.
– Нора! – воскликнул акар. Я посмотрела на него и вместо укора увидела в глазах мольбу. Это меня пошатнуло. – Эрефиэль убит, зато мы-то живы. В такой сутолоке вожака все равно не найти. – Было и еще что-то в его взгляде. Скорбь.
Тут я сдалась окончательно.
– Я до него еще доберусь…
Хрома кивнул.
– А я тебе помогу, но сейчас нам надо в тыл.
Подхватив меня теперь под левое плечо, акар поспешил к нашим полкам.
– Опустить оружие! Он со мной! – скомандовала я.
Сбитый наспех строй солдат из разных отрядов все равно наставил на нас копья, но затем пригляделся ко мне. «Железный дракон», – зашептали в толпе мое новое прозвище. В конце концов солдаты повиновались, пусть и с опаской, давая нам проход.
Тут послышался густой и раскатистый гул. Как видно, акары затрубили отступление. Они тут же разомкнули кольца вокруг высших созданий и отдалились еще больше от клерианцев.
Сколько мертвых усеивали поле боя… Горы тел, небрежные кучи вырванных рук и ног. Какое побоище! И во имя чего? Разгрома не случилось, зато пострадали обе стороны колоссально. Все больше и больше открывался в лучах рассвета чудовищный масштаб смерти и горя. Акары откатывались, подбирая с земли павших братьев.
Чумной рыцарь не стал их преследовать. Он только слегка повернул комариный шлем, скрежетнув им о кирасу, и его длинное худое тело полностью замерло.
Разъяренный пернатый зверь, видимо, понял этот молчаливый знак и тоже отпустил врага. На мгновение от этой сверхъестественной картины замерло все. Тут бестия оглянулась на нас, и строй разом вздрогнул под ее взглядом. Она хранила оглушительное молчание. Ветер вновь с воем пронесся по перевалу и объял тощего латника в ржавых доспехах. Пернатый исполин, весь залитый кровью, фыркнул и в конце концов опустился на четвереньки.
Жар битвы иссяк. Не вскидывали больше оружия; отток живых обнажал поля мертвых.
Один акар дерзнул нарушить затишье и бросился на окровавленного зверя. Тот поднялся и за миг смял его в лепешку. Больше глупцов не нашлось, и от исполина отстали. Зверь двинулся назад к передовой сквозь толпу – та расступалась крýгом. В наших рядах при его приближении опасливо забряцали оружием и доспехами.
Как же поредели акарские силы… Теперь, когда успокоилась их кипень и стихла жажда резни, это было ясно видно. Однако войску Клерии досталось еще сильнее. Враг утекал в лес отливной волной – воды ее отбегали, обнажая несчастных, кого захлестнула гибельная пучина.
Труп Эрефиэля лежал в отдельной от общей свалки различимой воронке.
Белый Ястреб направился к сыну, не давая и тени скорби подпортить своей совершенной грации. Траур его, пусть видный всем, был сугубо личным и глубоким чувством. Зеруб прижал тело Эрефиэля к груди. Не представляю, как внутренне изнывал этот древний воитель. Ему, вернее всего, не случалось еще терять родную плоть.
Тут звякнули кольчужные поножи – так, что от этого звука пробрала дрожь. Чумной рыцарь переступил на месте. Вдруг он и нас заразит?
Я воспользовалась шансом его рассмотреть. Латы и кольчуга казались исключительно древними – так они проржавели. Плащом служили до того грязные рыжие лохмотья, что отливали в черноту. На шлеме с дырчатым забралом располагалось омерзительного вида жало.
В это мгновение на передний край вышел убийца Эрефиэля. Я тут же полыхнула. Он с неистовой яростью прожигал взглядом инфернального рыцаря, весь иссеченный кровавыми порезами. Бой с генералом дался ему нелегко. Нога была глубоко рассечена, и в ране торчал клинок Берениэль. Оставшиеся сородичи глядели на вожака в ожидании хоть какого-то приказа, хоть слова. В тот миг от него веяло столь жесткой решимостью, что вот-вот, думала я, он бросит
