Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 187
Хотя для нас было бы весьма трудно дать здесь много места изложению вопроса о разделении Церквей, но ввиду требований последовательности и систематичности считаем полезным выяснить его значение в византийской истории столько же со стороны общих мотивов, восходящих к IX в., как и с точки зрения побуждений и настроений эпохи Михаила Кирулария. Не может быть сомнения, что обе эти стороны одинаково влияли на разрыв отношений между христианскими Церквами Востока и Запада и что в XI в. на настроения непосредственных виновников разрыва должны были влиять факты, впервые открывшиеся в IX в. Кто привык вникать в сложившиеся отношения между Западной и Восточной Церковью, должен признать зависимость их как от разности письменных и культурных особенностей латинских и греко-славянских рас, так равно и от противоположности политических притязаний Западной и Восточной империи, необходимо приведших их к взаимному столкновению. Если бы в разрыве между Церквами приписывать большее значение личным и, следовательно, довольно случайным причинам, коренившимся в характере тогдашних представителей церковности в Константинополе и в Риме, то при добром желании давно бы нашлись средства ослабить острый характер возникших недоразумений, но, как можно в настоящее время видеть, всякие надежды на воссоединение разделившихся Церквей должны считаться несбыточными и, как мы глубоко убеждены, никогда при свободном самоопределении не могут осуществиться. С оговоркой можно допускать воссоединение, как то и случалось не один раз, в том случае, если одна сторона будет доведена целым рядом неблагоприятных обстоятельств до такого беспомощного положения, в котором самая свобода потеряет цену. Не считая абсолютно невозможным в будущем наступление такого порядка вещей, когда в акте воссоединения будут искать средств спасти право на дальнейшее существование, мы питаем уверенность, что такой порядок вещей будет граничить разве с полной ликвидацией нынешнего политического строя и, следовательно, наступит не так скоро. Как говорит новейший католический исследователь, «латиняне и греки могли с течением времени сделать друг другу уступки в вопросе о происхождении Св. Духа и об опресноках, но они не могли перейти через пропасть, образовавшуюся со времени Михаила Кирулария: не могли столковаться по отношению к вопросу о догматическом авторитете Церкви» [200]. Но и это едва ли самое главное. «Преобладающее значение, — по словам русского исследователя того же вопроса, — имел вопрос по преимуществу практический — о власти и правах патриархов Римского и Константинопольского. От постановки этого вопроса зависела постановка разностей не только дисциплинарно-обрядовых, но и догматической. Как скоро доходило до столкновения между папами, увлеченными безмерностью притязаний и патриаршим Константинопольским престолом, охранявшим свою самостоятельность, тогда не только догматическая разность получала истинное свое освещение, но и разности церковно-обрядовые и дисциплинарные чуть не возводились в догматы. Если же папы молчали о своем приматстве, не делали покушений подчинить себе Церковь Восточную, то не только разности церковно-обрядовые и дисциплинарные трактовались в духе снисхождения и взаимного уважения, но и разность в догмате не делалась источником раздора. Так как несообразно было с достоинством догматической истины допускать сознательное и заведомое от нее уклонение, то при этом поступали так, что о догматической разности или совершенно умалчивали, или… давали отступлению такое толкование, при котором оно получало значение истины» [201].
Исследователями вопроса о разделении Церквей основательно обращено внимание на то, что в половине XI в. ничто не могло служить предвестником разрыва. Между Римом и Константинополем происходил живой обмен, патриархи и папы благовременно посылали друг другу известительные послания об избрании, в церквах патриархата возносилось имя пап. Живому обмену и доброжелательным отношениям содействовали непосредственная близость и территориальное соседство владений той и другой Церкви в Южной Италии, а равно массы западных пилигримов, направлявшихся через Константинополь в Иерусалим. И византийское правительство, и церковная власть делали разные уступки западным народностям, и западные обычаи и учреждения стали проникать в византийский строй. Даже на почве церковности встречаем в XI в. прогрессивные веяния. В Константинополе были разрешены и пользовались покровительством разные учреждения для удовлетворения религиозных нужд западных христиан. Итальянские купцы имели здесь колонию и свою церковь и монастыри; король угорский Стефан также построил католическую церковь для своих подданных. И, несмотря на эти признаки благожелательности и взаимной уступчивости, без особенной причины возник спор, приведший к окончательному и бесповоротному разделению. Тем настоятельней потребность бросить свет на первоначальную фазу этого спора [202].
Не подлежит сомнению то обстоятельство, что нападение было открыто со стороны Константинополя. Притом же следует вспомнить события, происходившие летом 1053 г. в Риме, чтобы прийти к заключению, что в тяжелых обстоятельствах, выпавших на долю папы Льва IX, не могло быть места для возбуждения неудовольствий против себя со стороны восточного императора. После несчастной для папского войска битвы с норманнами 18 июня Лев IX под норманнским эскортом был препровожден в Беневент, где оставался до марта 1054 г. Все это время ближайшая забота папы заключалась в том, чтобы устроить благоприятно для Римского престола отношения с Робертом Гваскаром, войну с которым он начал и предполагал вести в союзе с Византией. Между тем со стороны патриарха именно в это время обнаруживается ряд мер, имевших целью вызвать враждебные действия.
Чтобы характеризовать вообще отношения патриарха Михаила Кирулария к папству, можем сослаться на приписку в рукописи Кедрина, выражающую убеждение некоторых кругов в том, что патриарх уже принес на вселенский престол готовую мысль о борьбе с Римом. Приписка читается при изложении событий 1047 г. и заключается в следующем: «Патриарх Михаил, как только принял рукоположение, исключил из диптихов имя Римского папы, приводя как причину исключения учение об опресноках (το των αζυμων ζητημα). Соумышленниками его были Антиохийский патриарх Петр и архиепископ Болгарии Лев и весь просвещенный церковный чин» [203]. В связи с этим следует вспомнить, что в письме к патриарху Антиохийскому, также посланном еще в 1053 г., выражается сожаление, что имя папы продолжает еще вноситься в диптихи Восточных Церквей и упоминаться на богослужении, хотя, прибавляется, в Константинопольской Церкви этого не соблюдается со времени Трулльского Собора в 692 г. Патриарх Петр на это, однако, отвечал, что он сам в 1009 г. видел имя папы в константинопольском диптихе. Из этих данных можно заключить, что Константинопольский патриарх имел заранее составленный взгляд на отношения к Западной Церкви и сознательно подготовлял ей первый удар.
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 187
