Книга Круг Героев - Эндрю Джейкобсон

Посреди высокогорья Элдвин, Скайлар, Гилберт, Банши и Симеон вместе с Галатеей стояли и смотрели, как зачарованная кисть выводит на земле тонкую красную линию.

– И какие лошади будут состязаться? – полюбопытствовал Гилберт.

– Лучшие из лучших, – твердо ответила громовержица.

Галатея издала особый посвист, и утренний ветер эхом разнес его по горам.

Примерно восемьдесят конь-огней галопом прискакали на зов – один белее и величественнее другого. И казалось, все так и трепещут от юношеского азарта.

– А где же старики? – удивилась Скайлар.

– Так вот же они, вместе с молодежью, – отозвалась Галатея. – Старых и юных не отличить друг от друга. Мне самой уже больше четырех сотен лет.

– Быть того не может! – помотал головой Симеон.

– Мы пасемся на полях, заросших жизнезлаками, – пояснила Галатея. – Оттого лошадям Йеннепа не грозит старческое увядание.

Тем временем все конь-огни собрались возле красной линии, и Галатея обратилась к ним с речью:

– Конь-огни, вам известно, что Огромия в опасности. Один из нашего народа должен встать в Круг Героев и помочь этим фамильярам призвать Скитающуюся Цитадель. Вильгемина, Орион и Тисби, вы проскачете Жгучей Тропою.

Все кони взволнованно зашептались. Из толпы выступил хромающий конь-огонь и заговорил:

– Переломанные ноги и разбитые копыта – вот к чему привели подобные скачки в прошлый раз. Мне ли не знать? Из тех состязаний я не вышел прежним.

– Я знаю, что Тропа бросает вызов ступившим на нее. Но победителя ждут куда более серьезные вызовы, – произнесла Галатея. – Мы должны быть уверены, что избранный из наших рядов окажется в силах их принять.

Хромой конь явно не был согласен с громовержицей, но шагнул назад и больше не вмешивался в происходящее.

– Тот, кто придет первым, и будет представлять наш народ, – продолжила Галатея. – А теперь пусть каждый участник состязания возьмет к себе на спину одного из фамильяров. Пусть докажут, что способны защитить Троих из Пророчества, если потребуется.

Вот так новость, мелькнуло в голове у Элдвина. Скайлар и Гилберт, судя по оторопелым взглядам, тоже порядком растерялись.

– Тисби, подойди.

Конь-огонь по имени Тисби, величавый жеребец с черными крапинками на шее, склонил морду к Гилберту.

– Запрыгивай, зеленый малыш, – пригласил он Гилберта.

Лягух беспокойно поежился.

– Я, вообще-то, тяжелее, чем кажусь, – сообщил он. – И как раз поел недавно…

Но Тисби его не слушал. Взволнованному Гилберту ничего не оставалось, как взобраться на спину скакуна.

Орион, конь-огонь с угольно-черными ногами и горделивым подбородком, посмотрел на Элдвина и произнес:

– Что скажешь, кот? Будешь моим всадником?

Элдвин кивнул и запрыгнул Ориону на спину. Но перед этим украдкой покосился на его хромого сородича.

– Не тревожься, – успокоил его Орион. – Тебе ничего не грозит. А вот о твоем длинноязыком друге стоит побеспокоиться.

Гилберт, разумеется, это услышал.

– Что-что?! Что ты сказал? – переполошился лягух.

– Вильгемина, тебе остается птица, – подытожила Галатея.

Скайлар взлетела и уселась на шею самой изящной и подвижной участницы состязания.

Тисби, Орион и Вильгемина рысью подбежали к красной линии и выстроились вдоль нее.

– Будь так любезна, подай им сигнал на барабане, – обратилась Галатея к Банши.

Лапы Банши замерли над барабаном, и трое конь-огней застыли, насторожив уши. Каждому хотелось первым сорваться с места по сигналу.

И вот Банши ударила в барабан.

Бах-бум!

Элдвина едва не сдернуло со спины Ориона, когда тот пустился вскачь. Три конь-огня домчались до края каменистого плато и полетели вниз по крутому склону. Камни так и сыпались, кувыркаясь, из-под копыт, но все три скакуна даже ни разу не оступились.

Элдвин покосился влево: Гилберт, зажмурившись, судорожно вцепился в Тисби. Справа Скайлар с достоинством восседала на шее Вильгемины, держась за гриву. А впереди был угольно-черный туннель, в который конь-огни влетели на устрашающей скорости.

Единственным источником света были искры из-под конских копыт, гремевших по каменному полу. Вильгемина вырвалась вперед, но Элдвину показалось, что Орион нарочно пропустил ее. И кстати, понятно зачем: кобылица освещала дорогу впереди. «А что, умно», – мысленно одобрил Элдвин. Они скакали по узкому туннелю, уклоняясь от камней, лежавших на пути. Копыта стучали о камень, да время от времени отчаянно попискивал Гилберт – больше никаких звуков не было.

Искры, освещавшие путь Ориону, внезапно погасли, и на мгновение они с Элдвином очутились в полной темноте. А потом конь-огонь и его всадник ворвались в пещеру, залитую тусклым светом. Всю пещеру занимало замерзшее озеро, и Вильгемина уже вовсю скакала по льду. Орион ретиво рванул следом, и Элдвин догадался, почему он так спешит: под копытами кобылицы лед трескался. Ориону пришлось прыгать с одной льдины на другую; наконец он нагнал соперницу. Сзади раздался громкий всплеск – льдины расступились перед последним участником состязания. Элдвин оглянулся и увидел Тисби и его всадника барахтающимися в ледяной воде. Трясущийся Гилберт кое-как выбрался на берег, а дальше Элдвин ничего уже разглядеть не мог: Орион унес его прочь из пещеры.

Они выскочили ненадолго на свет, и Элдвин мысленно удивился: надо же, они скакали как будто глубоко под землей, а оказались еще выше. Орион и Вильгемина неслись теперь меж самых вершин гор Йеннепа. Орион широкими скачками вырвался вперед и теперь мчался прямехонько к краю пропасти. Элдвин похолодел. На другом конце пропасти высился утес, но Орион же не собирается туда прыгать, правда? Кроме как с крыльями, такой прыжок – верная гибель.

– Крепче держись, усатый! – прокричал конь-огонь. – А то еще свалишься!

Спорить с ним времени не было, поскольку скакун и не думал замедлять бег перед обрывом. Так что волей-неволей Элдвин покрепче вцепился в белую гриву. Орион подпрыгнул и легко перемахнул через десятиметровую пропасть.

И более того, благополучно приземлился. Вильгемина мгновение спустя приземлилась рядом. Впереди уже маячила красная линия финиша, и Вильгемина устремилась к ней длинными прыжками. Конечно, не важно, кто из них победит, – оба достойны сопровождать фамильяров в походе. Но про себя Элдвин все же болел за Ориона.