Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
«У нас нет территориальных устремлений или желания расширяться. Мы получили все, чего желали, и, наверное, даже больше. Наша единственная цель состоит в том, чтобы удержать то, что нам нужно, и жить в мире… Реальность такова, что война и слухи о войне, вражда и конфликты в любом уголке мира означают потери и ущерб британским коммерческим и денежным интересам…
В результате нарушения мира при любом исходе мы окажемся в убытке».
В целом общественное мнение Европы было пацифистским.
Думающие люди, имевшие возможность бывать на Западе, это прекрасно понимали. Так, академик В.И. Вернадский записал в дневнике: «Удивляет меня все время везде опасение войны и уверенность, что она неизбежна… когда возвращаешься домой из-за границы, поражает ожидание войны и соответствующая пропаганда прессы. Реальной опасности нет, но едва ли можно сомневаться, что коммунистическая партия — хорошо ли, худо ли — готовится к войне». В среде интеллигенции бытовала версия, что европейцы и вовсе договорились между собой не трогать Совдепию, а оставить ее в качестве примера своим социалистам: «Смотрите: так жить нельзя!»
Прошло всего полгода, и глава консервативного кабинета заявил, что для возобновления нормальных отношений всего-то надо, чтобы Кремль дал гарантии о невмешательстве во внутренние дела Англии.
23 апреля 1928 года Политбюро, заслушав доклад Сталина «О Коминтерне и Советской власти», постановило:
«а) послать всем руководителям наших представительств за границей директиву о строжайшем проведении принципа невмешательства во внутренние дела соответствующих стран…
в) для того чтобы не дать врагам лишнего повода утверждать о переплетении Советской власти с Коминтерном, снять доклад т. Рыкова об СССР на VI Конгрессе, поручив его т. Варге и кому-либо другому, не из членов Совнаркома;
г) тт. Бухарину и Пятницкому разработать вопрос о выдаче денег секциям Коминтерна не из Москвы и не через русских, а из Берлина (Запбюро) и Иркутска (Востбюро), обязательно через иностранных товарищей».
Дипломатические отношения с Англией были восстановлены 3 октября 1929 года, как только на смену «твердолобым» консерваторам пришли лейбористы. А следом западный мир с головой захлестнула волна Великой депрессии…
Можно сказать, что военная тревога в СССР была «учебной», однако она позволила проверить состояние вооруженных сил страны, мобилизационную готовность экономики и настроения населения, заставила советское руководство трезво оценить состояние дел и показала неспособность Союза на равных тягаться с великими державами. Общая оценка по результатам учений — «неудовлетворительно».
Так, согласно заявке Народного комиссариата по военным и морским делам, составленной на случай войны, в первый год ведения боевых действий требовалось 32 миллиона снарядов и 3,25 миллиарда винтовочных патронов. Реально в случае начала войны Красная Армия могла получить от военной промышленности 29 % потребности в патронах и 8,2 % снарядов. Причем, составляя заявку, НКВМ исходил из расчета, что боевые операции будут длиться не более шести месяцев в году, а нормы расхода боеприпасов останутся на уровне последнего года Гражданской войны.
5 апреля 1927 года Президиум ВСНХ докладывал: «Производственная мощность, которую имеют заводы военной промышленности в настоящий момент, находится в полном несоответствии с объемом современных мобилизационных потребностей Военведа. По большинству основных предметов вооружения заводы военной промышленности при полном их напряжении могут покрывать лишь известную долю потребностей, заявленных Военведом. В некоторых случаях эта доля весьма низка и определяется лишь 10–15 %. Больше половины изделий дают процент не более 50-ти».
Недремлющая ЧК сообщала, что артиллерия РККА находится «почти на том же техническом уровне, на котором она состояла в 1917 г., если не в 1914 г.»: «В настоящее время по основным вопросам артиллерийской техники это положение не изменилось, ибо ни одно задание Штаба РККА по модернизации существующих образцов и по конструированию новых не выполнено, несмотря на громадную затрату средств и потерю времени».
Вновь подняла голову оппозиция, обвинявшая партийную верхушку в перерождении, бонапартизме, ошибочной внешней политике по отношению к Англии, Гоминьдану и буржуазным профсоюзам.
Но больше всего настораживали «нездоровые», пораженческие настроения отдельных слоев населения. «Социологические опросы» показывали, что большинство не сомневалось, что Советская Россия войну проиграет, и, в общем-то, не имело ничего против интервенции: «Соввласть будет существовать только до первой войны, а там настанет ее гибель, так как каждый крестьянин выйдет с чем попало и будет кричать: долой соввласть».
В сводке ОГПУ от 20 августа 1927 года содержался перечень негативных мнений рабочих:
«В случае войны рабочие на таковую не пойдут, т. к. они убедились в «прелести» Советской власти, которая сама стремится затеять войну, видя безвыходность своего положения… Нам угрожает война из-за коммунистической пропаганды за границей…
Нет больше дураков, довольно, позащищали, и хватит, а что за это получили? Ничего. Много хуже, чем при царском режиме стал жить рабочий… Пусть воюют те, кому лучше живется, а нам все равно… Перебить всех коммунистов и комсомольцев, которые хотят войны…
Если война, то будем сначала бить администрацию, а потом уже воевать…
Даешь войну, получим оружие и будем проводить вторую революцию…».
«Военная тревога» совпала с очередным витком инфляции. Люди продолжали сметать с прилавков продовольственные товары. Не уменьшался поток телеграмм и сообщений из различных районов о том, что «обыватель буквально ошалел и стал тащить из кооперативных лавок не только хлебопродукты, но и все — макароны, муку, соль, сахар и т. д.». В октябре — ноябре в промышленных центрах страны было введено нормированное распределение товаров первой необходимости, что также не добавило популярности власти.
Сводка Информационного отдела ОГПУ от 29 октября сообщала:
«На почве недостатка хлеба антисоветски настроенные лица среди рабочих распространяют слухи о приближении войны, об отправке хлеба за границу в уплату долгов, разжигают недовольство работой кооперативных и советских органов, указывая при этом, что «муки нет из-за того, что коммунисты не умеют вести хозяйство» (Ярославская губерния), что «соввласть и партия доведут своей политикой рабочих до восстания», ведут агитацию за объявление всеобщей забастовки (фабрика «Пролетарка» Тверской губернии), большое недовольство среди рабочих вызывает необходимость стоять за хлебом в очередях. У ларька ЦКР (Сормово Нижегородской губернии) очереди выстраиваются с вечера. Из-за недостатка хлеба были случаи невыхода на работу (Луганский округ), отмечены случаи угроз по адресу администрации».
Что уж тогда говорить о крестьянах-единоличниках — 25 миллионах индивидуальных хозяйств, которые по определению являются «мелкобуржуазной стихией», которые уже сегодня отказываются продавать хлеб, демонстрируя недовольство низкими заготовительными ценами и дороговизной промышленных товаров? Как они отнесутся к тому, что в случае большой войны в деревню неизбежно вновь нагрянут продотряды?
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
