— Да, сэр, все правильно, — сказала я. — Но теперь я… А вот это Майкл Келли, и он…
— Никогда не слыхал о таком. Все Келли вообще-то живут в восточном Голуэе, — сказал мистер Линч.
— Все верно, сэр. Я родом из Галлаха, или Кастл Блейкни, как его теперь называют, — ответил Майкл.
— У вас что-то случилось, какие-то проблемы, молодой человек? Нам в этом поместье не нужны неприятности. Я справедливый лендлорд, я даже позволяю своей дочери учить крестьянских детей в собственном доме. Очень немногие пошли бы на это. Но измены мы здесь не потерпим, никакого «риббонизма». «Риббонисты»[22] — какое ласковое название для настолько бунтарской группировки. Они действительно прикалывают ленточки к своим сюртукам, когда вымазывают сажей лицо и идут увечить скот лендлорда или терроризировать его агента?
Мы промолчали.
— Хочу сказать, что я сторонник расторжения Унии между Британией и Ирландией. Я против этого союза. И за наш собственный парламент. Но при этом я законопослушный подданный Королевы Виктории — как и Дэниел О’Коннелл. Он тоже категорически против насилия и жестокости.
— Но я вовсе не жестокий человек, сэр, — сказал Майкл.
Мистер Линч повернулся к маме:
— Скажи мне, Мэри, ты знаешь семью этого юноши?
«Мама, прошу тебя, соври ему, хоть раз в жизни соври».
— Я могла бы многое рассказать вам про этих людей, сэр. Они очень работящие. Его овдовевшая мать заботилась о своем отце…
— В общем, мне не стоит вызывать сюда шерифа, чтобы арестовать этого парня, так? — засмеялся мистер Линч. Так он шутил.
Мы стояли молча.
— Полагаю, ты хочешь жениться на Оноре. Это верно?
— Да, сэр, — начал было Майкл. — Я…
Но мистер Линч перебил его:
— Что ж, я лишь надеюсь, что ты не собираешься стать арендатором на одном из моих участков. Это невозможно. Здесь десятки тысяч акров, и все до последнего дюйма заняты. Не моя вина, что люди плодятся, будто кролики, все время делят и делят землю, из-за чего во всей нашей местности не осталось ни одного приличного кусочка. А теперь еще этот Закон о бедных! Я вношу налог на каждого своего арендатора, который платит ренту меньше четырех фунтов в год. А таких у меня половина! Просто невозможно! Я говорю им в парламенте, что их законы нелепы. А они мне отвечают: «Пусть за ирландскую бедноту платит ирландский собственник». Как будто ирландские лендлорды сделаны из денег! Тогда скорее уж из долгов. Я отношусь к партии тори[23] и горжусь этим. Лучший выход для Ирландии — это снять любые сомнения относительно своей лояльности. А ирландская агитация очень тревожит парламент. Сам же я пытаюсь как-то навести порядок в своих имениях. Чтобы арендаторов стало меньше, а не больше. В смысле, чтобы наделы были больше и не нужно было платить налог на бедных. К тому же мне не разрешается продать ни акра своей земли, пока я не рассчитаюсь с кредиторами и не выплачу по всем закладным. Какая жалость. Один деловой человек сказал мне, что мог бы превратить Барну в новый Брайтон — здесь такие же побережье, причал, пляж. Построить тут еще виллы, домики для купальщиков — и будет настоящий морской курорт.
Господи, о чем он говорит? Три десятка рыбацких хижин на берегу — это наш дом. Но мистер Линч лишь махнул рукой:
— Я ответил ему, что не могу сделать этого. Все земли здесь заложены. Долги, долги, долги.
Тут Майкл встал. Он был таким высоким и широкоплечим, что на его фоне мистер Линч казался гномом.
— Сэр, — решительно сказал он.
Мистер Линч отступил на шаг.
— У меня есть лошадь, — продолжал Майкл.
— Я не на рынке, чтобы покупать себе лошадь, — отрезал мистер Линч.
— А я и не собираюсь ее продавать. Я планирую выиграть на ней Голуэйские скачки.
Мистер Линч засмеялся:
— Эти скачки для джентльменов, мой мальчик.
— Но, насколько я понимаю, если какой-то джентльмен выставляет на скачку свою лошадь, он может посадить на нее любого наездника, — сказал Майкл.
— Это правда. Пайки раньше использовали своих арендаторов в качестве жокеев, хотя в этом году, как мне известно, поскачет старший сын. Они наши родственники, но отошли от ирландской веры. Было бы очень неплохо утереть им нос. А лошадь-то хоть стоящая?
— Она очень хорошая, — сказал Майкл.
— А должна быть изумительная, — ответил мистер Линч.
«Господи, прошу тебя, пусть он согласится».
— Если я спонсирую тебя и выставлю эту лошадь на скачки как свою, мы поделим выигрыш пополам. Это будет справедливо.
— Согласен, сэр.
— Но если ты проиграешь, я заберу лошадь себе.
— Но сэр…
— Таково мое предложение, молодой человек. Принимай его или откажись. Я рискую, соглашаясь на это вслепую.
— Но я могу показать вам свою лошадь, сэр.
— Не нужно, в этом нет необходимости. И хотя я никогда не был человеком азартным…
— Ты действительно никогда не был таким, — вмешалась мисс Линч. Это были ее первые слова с момента появления в комнате ее отца. — И я не думаю, что…
— Ты слишком строга, Генриетта, — оборвал он ее. — Почему бы мне немного не поразвлечься?
«Ничем при этом не рискуя, — подумала я. — Какой там вступительный взнос — несколько фунтов? Если Чемпионка выиграет, ты вернешь его, а в придачу будет половина главного приза. В случае проигрыша ты получишь за эти деньги хорошую лошадь». Неудивительно, что Линчи так богаты.
— Но если я все-таки выиграю, вы отдадите мне в аренду небольшой участок земли? — спросил Майкл.
— Если ты выиграешь и сможешь заплатить авансом… Как знать?
* * *
— Ты заключил плохую сделку, Майкл, — сказала я ему, когда мы шли оттуда. Майра с мамой ушли вперед и разговаривали между собой. — У мистера Линча большое преимущество перед тобой.
— Да, это правда.
— И ты рискуешь Чемпионкой ради меня.
— Ради нас.
— Ты в этом уверен?
— Ну не могу же я просить такую образованную женщину, как ты, выйти замуж за человека, у которого за душой ни денег, ни земли.
— Это не имеет значения, Майкл. Мы с тобой могли бы странствовать вместе.
