— Скоро ей понадобится хорошее пастбище, — сказал он им.
Вошла мисс Линч и поздоровалась с нами. Ее каштановые волосы, как всегда, были зачесаны назад, а губы на гладком округлом лице плотно сжаты. Они с мамой были ровесницами, но мама, хотя тяжелый физический труд и оставил на ней свой отпечаток, все равно была намного привлекательнее ее — чего только стоили мамины волнистые белокурые волосы и голубые глаза.
— Мисс Линч, разрешите мне представить вам Майкла Келли, — сказала мама.
— Доброе утро, — ответила мисс Линч.
— Очень приятно с вами познакомиться, мисс Линч. Онора говорит, что вы очень хорошая учительница, — сказал Майкл. — Спасибо, что согласились встретиться со мной.
Мисс Линч кивнула.
— Я знаю Онору и Майру с рождения.
— А еще вы моя крестная, — вставила Майра.
— Все верно, — подтвердила мисс Линч. — Видишь ли, Майкл, когда миссис Кили работала у нас в девичестве, фамилия ее была Уолш. А Уолш, вероятно, произошло от Уэлш, или «уэльский», — выходцы из Уэльса были с нашей семьей, когда мы, нормандцы, пришли в Ирландию с Ричардом де Клером «Стронгбоу»[21]. Онора, он знаком с нашей историей?
— Я немного ему рассказывала, — ответила я.
— Онора помнит даты жизни и всех свершений ваших предков наизусть, мисс Линч, — вмешалась мама.
* * *
О, я действительно хорошо знала анналы Линчей и то, как история их семьи вплеталась в историю Ирландии, начиная еще с времен, когда в 1171 году нас завоевал нормандский король Англии Генри II, присланный папой Адрианом IV, единственным англичанином, когда-либо сидевшим на троне Святого Петра, у которого хватило наглости заявить, что народ Ирландии — родины великих святых и ученых — разленился и что здесь необходимы жесткие реформы. Его нормандская королевская рать своими реформами вытеснила нас из нашей же страны. Земля, которая раньше принадлежала целому племени, туату, и где каждый имел свою долю, досталась одному нормандскому лорду, владевшему десятками тысяч акров, на которых ирландцы были лишь жалкими фермерами-арендаторами.
Мисс Линч находила замечательным, что нормандцы строили здесь каменные замки и большие церкви, а наша бабушка говорила: «Кто просил их все тут загромождать? Раньше у нас были только священные горы, чтобы на них молиться, да высокие холмы для наших обрядов, ярмарок и собраний. Мы выращивали богатые урожаи, охотились в громадных лесах, держали стада скота. Пока их не было, нам было гораздо лучше».
И все же нормандцы начали жениться на ирландских женщинах, как в свое время викинги, и называть себя ирландцами. А потом страдали вместе с нами, когда пришел Кромвель.
Кромвель. Настоящий дьявол вырвался на волю, чтобы кромсать наши тела и попирать наши души. Он устраивал резню, убивая женщин и детей, называя это богоугодным делом. Люди гибли без счета. Оставшихся в живых угоняли на запад, и никому из ирландских мужчин и женщин под страхом смерти не позволялось селиться восточнее реки Шеннон. Тридцать тысяч было продано в рабство в Вест-Индию. Но даже Кромвелю не удалось истребить нас всех.
Два столетия англичане, Sassenach, старались так или иначе убить в нас католиков, но мы каким-то чудом выжили. Мисс Линч рассказывала, что сейчас в Ирландии около девяти миллионов человек. Она называла это перенаселением и большой проблемой британского правительства. Но бабушка говорила иначе: «Это наша победа, и спасибо Господу за картошку. Им никогда не одолеть нас, пока у нас будет наша pratties». И тогда Линчи вернули себе власть.
* * *
Теперь мама и мисс Линч ждали от меня представления. Мисс Линч догадывается, что мы с Майклом собираемся пожениться, и понимает, что нам нужна какая-то помощь от лендлорда, о которой мы не можем попросить напрямую как у равного себе. И за это одолжение с ее стороны мы должны «спеть ей песенку».
— Почему бы вам не поспрашивать Онору, как вы делали это на своих уроках? — предложила мисс Линч Майра и повернулась к Майклу. — Она всегда так бойко отвечала.
— Ну хорошо, — согласилась мисс Линч. — Сейчас проверим. Дай-ка подумать… В каком году мои предки построили церковь Святого Николая?
— В тысяча триста двадцатом, — ответила я.
— Правильно. Дай развернутый ответ.
— Она была построена на фундаменте более ранней церкви, которой управляли рыцари Ордена тамплиеров, — благодаря связям Линчей в ходе крестовых походов.
— Крестовых походов! — ахнула мама. — Подумать только.
— Назови нам одного очень важного посетителя этой церкви. — Мисс Линч обратилась к Майклу: — Это может тебя удивить.
— Это Христофор Колумб, — сказала я. — Его штурман, ирландец Патрик Магуайр, привел его в Голуэй, чтобы свериться со старинными картами, оставшимися после путешествия Святого Брендана в шестом веке. Некоторые утверждают, что Америку открыл как раз Брендан.
— Никогда такого не слыхал, — сказал Майкл.
— Сколько Линчей были мэрами Голуэй Сити?
— Восемьдесят четыре.
— Назови их.
Майра взглянула на меня и страдальчески закатила глаза.
— Пирс Линч, — начала я, но тут же умолкла, потому что в этот момент дверь кабинета открылась.
Вошел достопочтенный Маркус Линч, и мисс Линч затрепетала.
Как же — лендлорд. Мы все встали.
— А, сестры Кили, совсем выросли, — сказал он. — Уже не те маленькие девочки, которые украдкой проскальзывали по лестнице в нашу мансарду. Сидите, сидите.
Каким низеньким он казался рядом с Майклом. И ужасно старым — ему, вероятно, было уже под семьдесят. Белая борода и сюртук тонкого сукна, который распирало от приличного живота Линча и осознания им собственной важности.
Мисс Линч не уставала твердить, как же нам всем повезло быть арендаторами у такого человека. Девяносто процентов земли в Ирландии принадлежали протестантам, говорила она, при том что многие из них постоянно живут в Англии. «Постоянное отсутствие хозяев. Их бессердечие. Высокая рента. Изгнание за долги. Некоторые из них ни разу в жизни не видели своих ирландских владений, — повторяла она. — А Линчи всегда на месте. Мы ездим в Лондон только на время заседаний парламента».
Вот так. Маркус Линч стал членом парламента только потому, что Дэниел О’Коннелл боролся за признание католиков. И теперь он Достопочтенный.
— Так чего вы хотите? — спросил он у нас. — Всего неделю назад, Майра, я дал тебе на твою свадьбу полкроны. И еще ты, Онора. Генриетта сказала мне, что ты передумала. По крайней мере, мне не придется платить за тебя монастырю. Молодец.
