— Получится. Как не получиться? Что один человек поломал, второй завсегда исправить сможет…
Начальник дежурной части облегченно вздохнул и вернулся к заполнению журнала регистрации происшествий.
Хлопнула входная дверь, и пред очами Чердынцева возникли Соловец с Казанцевым.
— Как сходили? — Майор занес ручку над графой в гроссбухе, в которую было вписано сообщение старухи. — Что писать?
— Голяк, — спокойно отреагировал начальник «убойного» отдела. — Пацаны баловались…
— Ага, — Чердынцев аккуратно написал напротив сообщения коронную фразу всех начальников дежурных частей управлений и отделов милиции на всей территории необъятной российской земли: «Сообщение не подтвердилось». — Отлично…
— Наши еще не вернулись? — поинтересовался Казанцев, имея в виду Ларина, Дукалиса и Рогова, и опять сглотнул.
— Нет, — майор посмотрел на часы. — Хм, три часа прошло. Что-то они долгонько.
— Явятся — получат по полной программе, — пообещал Соловец, много лет назад поставивший себе задачу бороться за дисциплину во вверенном ему коллективе и постоянно с выполнением этой самой задачи не справлявшийся.
— Вас там Плахов дожидается, — сообщил Чердынцев, которого меньше всего заботили взаимоотношения Соловца и его подчиненных. — У него дело какое-то срочное…
— Пошли? — Казанова мотнул головой в сторону лестницы.
— Пошли, — согласился начальник «убойщиков».
* * *
«Клуб поэтов» располагался в симпатичном домике в ближайшем пригороде Лондона и скорее напоминал замок: высокий кирпичный забор, кованые ворота, башенки по углам, витражи в окнах…
При поддержке нескольких полицейских, объяснивших свой визит поисками беглого каторжника, который, якобы, мог скрываться поблизости, сыщикам удалось быстро проникнуть в помещение клуба. Там они увидели трех джентльменов, расположившихся за столом из красного дерева, посреди которого стояла початая бутылка виски.
— А бумага от королевского прокурора у вас имеется? — поинтересовался один из обитателей дома-замка. — Вот вызову своего адвоката, он устроит кое-кому неприятности…
— Правильно, сэр Максвелл, — поддержал говорившего один из его собутыльников, на руке у которого синела татуировка «Николсон». — Думаю, что кое у кого завтра с плеч полетят эполеты. Верно, сэр Джеймс?
— О чем разговор! — живо отозвался третий. — Здесь частный дом, «Клуб поэтов» заседает… ха-ха! А вы с «дон'т андестендом»[36] каким-то…
Ларин чувствовал себя не очень уютно: с одной стороны, нельзя ударить в грязь лицом перед английским сыщиком, а с другой, его отнюдь не радовала перспектива официального разбирательства, которой грозил сэр Максвелл. А тут еще Холмс шепнул на ухо, что не знает агента в лицо.
«Тоже мне, резидент хренов, кто так с собственной агентурой работает!» — зло подумал Ларин.
И тут Андрея осенила идея.
— Я детектив Ларин, — по привычке представился он, махнув перед носами джентльменов брелоком от ключей в виде круглой открывашки для бутылок. — «Клуб поэтов», говорите? Про заек пишете? А где же стихи? Или эта бутылка со стаканами, — он кивнул на стол, — единственные инструменты для творчества?
— Вы, мистер Ларин, видимо, перегрелись в тропических странах, — возразил сэр Джеймс. — При чем тут зайки? Мы о жизни пишем. Про конкретных молодых джентльменов.
— Ага, — встрял в разговор сэр Николсон. — И про бобби[37] тоже. И про копов американских.
— Гы-гы-гы! — захохотал сэр Максвелл, которому явно понравилась шутка приятеля. — Про бобби, это мы обязательно.
Хозяева явно издевались над Лариным, но тот как ни в чем не бывало предложил:
— It's good[38]. Если вы тут все такие поэты — напишите по короткому стишку. Ну хотя бы на тему нашего визита. Получится, тогда, пожалуй, поверю на слово, а нет — вам придется оставить стол в покое и продолжить общение в Скотланд-Ярде.
Это предложение явно повергло господ Максвелла, Николсона и Джеймса в уныние. Еще больше загрустили они, когда оперативник протянул каждому по листку бумаги и напутствовал их словом: «Творите». Но, поразмыслив, вся троица начала что-то писать.
Первым закончил работу сэр Максвелл:
Я, в натуре, не понял, Это что за прикол? Бобби, вроде, в законе, Так при чем же здесь стол? Если виски желаешь — Попроси — я налью. Но, блин, понимаешь, С бобби вместе не пью[39].
Ларин медленно читал этот шедевр и терпеливо дожидался, пока закончат творить остальные двое. Следующее произведение подал сэр Джеймс:
Душу поэта Вам не понять — Свободы и света Век не видать! Что за приколы — Врываться в дома? Жизнь — это школа, Но школа — тюрьма!
Оперативник усмехнулся и взял листок со стихами сэра Николсона. Ему тоже было далеко до Шекспира:
Только остается Руки заковать — Уголовка рвется Посадить опять. Воли век не видеть После их утех. Опера до гроба Доведут нас всех. Вроде честный парень, А сажать спешит. Люди вы едва ли, Если без души!
— Ну вот, — сэр Николсон облегченно вздохнул, — теперь вы убедились, что мы настоящие поэты? Разговор окончен, я думаю?
— Правильно, — подхватил Максвелл, — давайте, разойдемся по-хорошему.
А Джеймс миролюбиво добавил:
— Слушай, брат, давай-ка лучше стакан налью. Качественное виски. I give you a tooth[40]!
Но оперативник не спешил с ответом: пока хозяева «Клуба поэтов» занимались писаниной под надзором Ларина, полицейские и Дукалис живо прошлись по дому, осмотрели дворовые постройки… Теперь Андрей и Холмс ждали результата.
Вошедший в комнату Дукалис поманил Ларина к себе. Оказалось, что поиски были тщетными: ничего предосудительного обнаружить не удалось.
