– Да ни за что! – ору я, прочтя первую строку.
Голос взвизгивает:
– Я ботинки намочил!
Еще раз трещит молния, и шаги, скрипя, удаляются.
– Ни за что, – повторяю я. – Не хочу я это делать.
Я складываю письмо и кладу его обратно в карман.
В три сорок пять к школьным воротам подходит Грейс. Из-под меховой опушки капюшона виднеются только глаза и нос.
– Вижу, ты получил мое письмо, – шепчет она и дует на пальцы, пытаясь их согреть.
Долю секунды я думаю, а потом говорю:
– Нас поймают. Даже если мы и узнаем, где живет Большой Дейв.
– Ах да, – усмехается Грейс. – Забыла сказать: я провела небольшое расследование и знаю, где он живет.
– Что?
– Когда Большой Дейв ушел, я случайно пошла за ним, пока он не открыл дверь одного из домов в «Ирландии».
– Ого! Ты выследила Большого Дейва! Это как-то неправильно…
Тут я замолкаю, вспомнив, как прятался в папином саду всего несколько ночей назад.
– Белое пальто сними, а? Запачкаешь! – Глаза у Грейс сверкают, как угли. – Запомни, я сделала это для мамы.
Хорошее же сестра придумала оправдание. Если она говорит, что делает что-то для мамы, мне и спорить как-то не приходится. Она протягивает мне маску-балаклаву и рацию:
– Нам нужно замаскироваться и быть на связи.
– Где ты нашла рацию?
– Под твоей кроватью, – отвечает Грейс. – И мне пришлось надеть резиновые перчатки. Не хотелось прикасаться к кладбищу трусов, которое ты там устроил.
Я натягиваю балаклаву на голову и тихо вздыхаю. День становится все хуже. Может, правда лучше спрятать свой позор под маской?
Дойдя до жилища Большого Дейва, мы расходимся. Грейс указывает мне на кусты с другой стороны дороги, а сама прячется в месте поудобнее – за машиной Большого Дейва. Я нажимаю кнопку на рации и шепчу:
– Из-за этой маски я весь уже вспотел, конец связи.
Грейс включает свое устройство:
– Хватит блеять, а то соседи сбегутся. Конец связи.
Моя рация, включаясь, потрескивает.
– Ты не думаешь, что незнакомец в зарослях остролиста не привлечет их внимания? Конец связи.
– Нет, не думаю, если ты пригнешься пониже и перестанешь болтать. Конец связи.
– Легко тебе говорить, когда тебе в задницу не впивается остролист. А зачем ты вообще принесла рации, мы что, по мобильнику не могли бы говорить? Конец связи.
Я оглядываюсь сквозь узкие прорези в балаклаве.
– Пригнись! Конец связи, – шипит Грейс, низко наклоняясь. – Сосед отдернул занавески, хоть и притворяется, что поправляет гирлянду на елке.
– Конец связи, конец связи, – бормочу я в рацию.
– Почему два раза?
– Ты забыла сказать «конец связи», – говорю я и выбегаю из укрытия.
Я несусь по дороге и присоединяюсь к Ниндзе-Грейс. Она тычет рацией мне в ухо.
– Хотя сама эта фраза… Думаю, ее переоценивают, – добавляю я.
– Давай просто придерживаться плана, и хватит уже ироничных комментариев, – отвечает Грейс, убирая рацию в сумку. – Ты отвлекаешь Большого Дейва, а я проникаю к нему в дом и собираю улики, свидетельствующие о том, что «Кэролайн 1973» еще живет с ним.
Я нажимаю на дверной звонок, и он странно пукает. Грейс уже спряталась в соседском саду. Дверь распахивается, и вот передо мной стоит слегка озадаченный Большой Дейв:
– Привет!
– Привет, – бормочу я сквозь маску.
– Хеллоуин в октябре, а не в декабре. – Большой Дейв качает головой и тянет дверь на себя, но я успеваю пропихнуть ногу.
– Та-дааам! Это я! – Я стягиваю маску, чтобы Большой Дейв мог увидеть на мое лицо.
– Брррр, – отвечает он. – Надень маску, в ней ты выглядел лучше.
– Я выгуливал Чарлза Скаллибоунса и тут заметил твою машину. У тебя колеса спущены. – Я скрещиваю руки на груди и стараюсь выглядеть обеспокоенным, даже потираю подбородок – это явный знак того, что меня волнует данный вопрос. – Я думал, ты захочешь об этом знать, потому и заглянул.
– Где? – спрашивает Большой Дейв.
– Где шины? – Я смотрю на него, словно он совсем тупой, и показываю пальцем на припаркованный у дома серебристый «форд-мондео».
– Нет, собака твоя где?
Я говорю первое, что приходит на ум. А первым на ум приходит чушь собачья.
– Гоняется за кроликами. Ваш жилищный комплекс просто кишит кроликами.
Большой Дейв смотрит на меня, скривив физиономию, но все же идет за мной к своему «форду». В это время из-за соседских кустов на цыпочках выходит Грейс, показывает мне большой палец и заходит в дом.
Следующие несколько минут я пытаюсь объяснить Большому Дейву, почему шины выглядят спущенными. К несчастью, с механиком мне тягаться сложно, и теперь сам Большой Дейв объясняет мне, крайне сжато, что лишь вчера проверял шины и тогда показатели были идеальны. Со вчерашнего дня ничего особо не изменилось.
– Можно мне сесть? – прошу я, стараясь выиграть время. – Я хочу научиться водить.
– Тебе одиннадцать.
– Да, а тебе около сорока. Тебя же это не останавливает? Я прочел дорожные правила от корки до корки. Никогда не рано посидеть в такой роскошной машине, почувствовать, так сказать, ее душу. Ты же знаешь, что я люблю твой «форд-мондео».
Углом глаза я замечаю, как Грейс выходит из дома; с ее локтя свисает какая-то розовая ткань. Добежав до соседского сада, сестра скрывается за забором и снова исчезает из виду.
– Если тебе так уж нравится моя машина, то ладно, пойду возьму ключи, – отвечает Большой Дейв, пристально глядя на меня.
– Да что уж там, ты прав, – вздыхаю я и собираюсь уходить. – Пять минут назад она мне нравилась куда больше.
Грейс настигает меня в переулке у «Бригады Жарки». Вид у нее торжествующий – в руках она сжимает розовый шелковый халат.
– Ты просто не поверишь!
Глядя на выражение ее лица, я догадываюсь, что она была права.
Одиннадцать
Сегодня из Интернета я почерпнул следующее: нерожденные младенцы выглядят как инопланетяне.
Беременность также известна как Клуб.
Примечания касательно Клуба: мальчикам туда не вступить. Да мне как-то и не хочется: со стороны этот Клуб совсем не кажется веселым. Если вы в нем состоите, то должны крыситься на всех окружающих. Время от времени вы будете вести себя странно. Это все гормоны. (Гормоны объясняют, почему Грейс так опрометчиво вела себя у дома Большого Дейва.)
