— … То узбеки, то таджики, то американцы… Вот соберутся все те, кого ты в своей жизни за нос водил, мало не покажется. Вспомни, в каком виде ты с Севера вернулся! Или с Кавказа. Я уж не говорю про совершенно бессмысленную аферу на Курилах, где и меня чуть было не убили!
Господи, какой все-таки странный народ эти женщины! Ну возможно ли такое, чтобы азиаты-барахольщики смогли договориться с заокеанскими сектантами? Про Север и Кавказ я вообще не желаю вспоминать, и Таня отлично знает, почему, а уж что касается приключений на Дальнем Востоке, то ее туда насильно никто не тянул! Сама ведь приехала… Справедливости ради можно вспомнить, что не приедь она туда, вряд ли я вернулся бы домой, но справедливости ради можно и сказать, ради чего я ввязывался во все эти истории! Сама ведь отлично знает, что когда дома жрать нечего, еще и не такими делами займешься!.. Ну, конечно, насчет жрать — это я загнул, а вот за квартиру, чтоб набрать на ипотеку, бабки вынь да положь, за телевизор-холодильник — тоже… Да и чего, спрашивается, одно лишь материальное мусолить! Другое дело, что вроде бы ожидалось у нас прибавление (и никто не виноват, что надежды не оправдались), а я иногда подозреваю, что первый мой брак разлетелся еще и потому, что работал я тогда не на том месте и не за те деньги.
— Слушай, Татьяна, — сказал я. — Я от тебя уйду, наверное.
Таня замолчала, сидя вполоборота на стуле и глядя на меня ну очень неодобрительно.
— А, ты уже уходил… Все равно ведь вернешься, ты же как старый потасканный кот — думаешь, что еще гулять в состоянии, а на самом деле осознаешь, что на теплой печке валяться приятнее… Слушай, брось ты эту Африку. Заболеешь, не дай бог, какой гадостью… Да успокойся ты, я же не про СПИД!.. Или, вот еще недавно передавали — опять очередной российский самолет упал где-то там… Ага, литовский. Литовец ты мой. Шарикас. Сам же говоришь, у вас даже хозяин не литовец, а табасаранец какой-то.
— Таня! Есть варианты? — спросил я.
— Есть. Заболей, например. Только здесь и не по-настоящему.
— Это как?
— Ты что, в школе не учился?
— Ну не говори ерунды! Между прочим, завтра контрольный сбор, и от полета меня могут отстранить только если я руку или там шею себе сломаю… ОРЗ тут не поможет.
— Хорошо, — видно было, что Татьяна сдается. — А нельзя ли сделать так, чтобы этот полет у тебя был последним?
Уфф! Нет, ну что ты с этими бабами будешь делать!
— Я тебе сколько раз говорил! Нельзя, нельзя произносить слово «последний»! Только «крайний»! Особенно если скоро вылет.
— Ну, прости дуру… — Танька насупилась и, похоже, быстренько убедила себя в том, что обиделась. Черт знает, может быть, действительно есть смысл завязать с этими полетами, пока наш сундук не грохнулся где-нибудь в пустыне или джунглях? Вряд ли еще какие-то проблемы могут случиться с нашей компанией. Да и малярию теперь лечат… Ладно, можно подумать и об этом. Особенно если учесть, что мне совсем не нравится ни Курт, ни Майк… Я уж не говорю о боссе. Который — вот ведь, кстати, еще повод для расстройства — собрался нынче с нами в Африку собственнолично.
* * *
— Сколько? — переспросил Курт таким тоном, точно не мог поверить своим ушам.
— Я же русский язык тебе сказал: шесть тонн.
Тут заговорил и Дэйв:
— Роб, побойся бога. Для этих аэропланов шесть тонн — это критическая цифра. Я бы не рискнул загрузить больше пяти…
— Рассчитайте максимально возможный вес груза с точностью до килограмма. И поймите меня правильно: если я увезу в Южную Африку меньше, чем триста декалитров, мне вообще лучше и не затевать это дело.
— Я понимаю, что вы босс, и все уже решили, — не сдавался Дэйв. — Но, может быть, есть смысл обойтись обычным фрахтом, как те же украинцы работают. Мы теряем несколько десятков тысяч на бестолковых перелетах между Африкой и Азией…
— Деньги — это не ваше дело, Дэйв! — отрезал Кеженис.
Командир насупился. Я вспомнил, что будучи экспедитором, должен иметь какое-то представление о перевозимых грузах, и стал прикидывать на калькуляторе: триста декалитров — это почти точно 4286 бутылок, значит, надо упаковать… так… 358 коробок. Каждая из них весит… Где этот чертов тарифный справочник… шестнадцать с половиной кило. Ну и что мы тут имеем?..
— Роб, — позвал я, — у меня получается, что триста декалитров вытянут на пять тысяч девятьсот семь килограммов брутто.
Босс усмехнулся.
— Вот видите, даже до шести не дотягиваем…
— Нет, вы уж меня извините, — снова вмешался Курт. — А вы забыли о том, что кроме коммерческого груза у нас обычно находится, так сказать, дипломатический? Вроде взяток, нескольких канистр с питьевой водой и так далее?
— Сейчас обойдемся без взяток. Все уже оплачено, кроме одного момента.
— И у нас на одного человека больше! — не сдавался командир.
Я же сказал: рассчитать по грузу до последний килограмм! — рявкнул Кеженис. Как всегда, когда он кипятился, то начинал коверкать язык. Зато Курт не забыл русские проклятия, это мы услышали все.
— Боюсь, Фенглер, что мы с вами долго не проработаем, — вмиг смягчившимся тоном произнес Робертас. Немец пожал плечами.
Но меня удивляла позиция Майка. Уж кто другой, а он был просто обязан вставить реплику — ведь он же бортмеханик! Или Новинскас из тех, что боссу никогда не возражают, даже мысленно? Правда, специалист он на самом деле никакой…
И Майк действительно высказался:
— Шеф, учитывая последние измерения и результаты технического…
— Короче! — рявкнул Кеженис.
— Можно и короче. Опасности перегруза я не вижу. Если уменьшить массу хотя бы килограммов на двести. В противном случае, прежде чем сесть в самолет, я предлагаю всем написать завещание.
Дэйв выругался по-литовски. Эту энергичную фразу я уже слышал от него раза два в похожих ситуациях.
— Массу груза уменьшать невозможно. Жду дальнейших предложений.
— Можно выбросить эту богадельню из пассажирского отсека. Место только занимает, — предложил Толя, имея в виду странный столик из алюминия и кресло рядом с ним. Кстати, идея неплохая — килограммов сто сразу долой.
— Я мог бы возразить, но не буду, — неприятным голосом произнес Фенглер.
— Действительно, лучше не надо, — промурлыкал Кеженис. — Можете прятать ваши грешки в другом месте.
Речь шла о личном алкогольном запасе штурмана, который — и мы об этом знали — в полете обычно хранился как раз под алюминиевым столиком.
— Кстати, о грешках, — заметил Майк. — Вот и повод, чтобы не связываться с дипломатическим грузом.
— Значит, ни капли виски, — подытожил Роб. — Я согласен.
— Но это нам почти ничего не даст, — продолжил Майк. — Давайте не будем брать с собой воду. Я не верю, что Африка вся поголовно от жажды помирает.
