Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
К вместилищу культуры от Советской вела короткая, но вымощенная настоящим булыжником дорожка. Вход перегораживал полосатый, как в фильмах про Пушкина, шлагбаум, а рядом со шлагбаумом возвышалась тоже косополосатая караульная будка. Гренадёра, правда, в ней не было, была банка для пожертвований. Довольно заполненная — многие хотели сделать Озерову приятное, посягнуть же на банку не решался никто.
Мы обогнули шлагбаум по правому флангу (тоже специальная дорожка имелась), поднялись на резное крыльцо. Я толкнул тяжёлую купеческую дверь, звякнул колокольчик.
Музей описывать не буду. Обычный краеведческий музей. Оглобли, блестящие самовары, чёрные утюги, рыжие фотографии, простреленные немецкие каски времён войны, в отличном состоянии пулемёт, штыки, другая амуниция.
Чучело лося.
В общем, интересно, но второй раз прийти не хочется. Вот и сейчас народу было мало. Никого. За исключением Родионовой.
Катька сидела в антикварной качалке с лупой в руке и изучала предмет, по виду напоминавший старый ржавый арифмометр.
Привет, — сказал я.
Здравствуйте, — прошептал Упырь.
Катька махнула на нас рукой и шикнула.
Ты тут бывал? — спросил я Упыря.
Нет.
Ну так посмотри, поброди. Тут много интересного. Подкова восемнадцатого века, ознакомься...
Хорошо.
Упырь отправился осматривать экспозицию.
Руками только ничего не трогать! — рыкнула вслед Катька.
Упырь энергично покивал.
Я подошёл к Катьке поближе.
На столе рядом с ней лежал старый альбом. Фотографии вафельного цвета. Две маленькие, одна большая. На маленьких какие-то тётки с постными скуластыми лицами, большая поинтереснее. На ней был изображён мужчина в сапогах, в галифе, в сюртуке, в охотничьей шляпе и с ружьём на плече. Лицо такое барское и бородка ещё.
Что за баран? — спросил я. — Прадедушка Родионов?
Сам ты баран. — Катька ткнула меня бесценным арифмометром. — Это же сам Секацкий! Он был первым краеведом, ещё в тысяча девятьсот третьем году. Он сам наблюдал падение метеорита и возглавил первую экспедицию...
Да знаю, знаю, — перебил я.
У нас все Секацкого знают, Секацкий для нас как Миклухо-Маклай для аборигенов. Если бы он тут подольше прожил, его у нас, наверное, съели бы из уважения. Хотя Миклухо-Маклая, кажется, не съели, это Кука съели. Хотя, может, их обоих съели, давно дело было.
Короче, в конце позапрошлого века Секацкого сослали в Костромскую губернию за какие-то листовки, но в самой Костроме ему тоже нельзя было жить, и он жил у нас. Ну и тут его увидел, метеорит то есть. Некоторые считают, что Секацкий тут даже втихаря женился и у него два сына родились. Точно это неизвестно, но Секацких у нас три двора, и в нашей школе ребята тоже учатся. Сначала они жутко фамилией своей гордились, потом к нам девушка приехала на педпрактику, она в русском языке хорошо разбиралась. И сказала, что то ли по-украински, то ли по-белорусски «сечь» — это «чикать». И фамилия «Секацкий» очень похожа на фамилию «Чикатило». Нашим школьным Секацким после этого туго пришлось, дразнили их здорово. Ну, сейчас уже забыли все, и снова они гордятся. Даже лучше им стало — побаиваться стали. Кто их знает, чего выкинут. С такой-то фамилией.
Скопировать фотку можно? — спросил я.
Катька кивнула в сторону аппарата. Сделаю копию, потом при случае Сеньку шантажну. Это ценная информация, я никогда ещё не видел его фотографии. Я вообще не подозревал, что у Секацкого есть фотография, это ведь сто лет назад было. А оказывается, есть.
Я постучал ногтем по фотке и спросил:
А ты что, тоже метеоритом интересуешься?
Катька фыркнула.
Я интересуюсь историей нашего края, — сказала она важно. — А метеорит — часть истории. Не самая важная, но, безусловно, яркая. И наш краеведческий кружок в своих планах имеет изучение...
А это что? — Я указал на прибор. — Арифмометр Секацкого? Если ты думаешь, что это на самом деле арифмометр Секацкого, то сильно ошибаешься. Арифмометр позже изобрели, информатик тогда рассказывал...
Это ты ошибаешься, — усмехнулась Родионова. — Во-первых, информатик говорил, что это внедрили арифмометр в двадцатом веке, а изобрели его ещё в восемнадцатом. Так что этот вполне может Секацкому и принадлежать. Но дело в том, что это вообще не арифмометр Секацкого. Это шагомер Секацкого.
Откуда ты знаешь, что именно Секацкого?
- Смотри.
Катька повернула шагомер, и я увидел.
П. Ф. С. Гравировка на дне.
Пётр Фомич Секацкий.
И что это даёт? — поинтересовался я.
Многое даёт. Секацкий был пунктуальным человеком, в каждом своём путешествии он вёл дневник. И отмечал, сколько шагов он прошёл. Вот погляди, на циферблате отмечено девятнадцать тысяч шагов. Значит, он прошёл примерно десять километров. Если учесть, что расстояния принято измерять от почтового отделения...
А может, наоборот? — предположил я. — Может, это не от почтового отделения, а от какой-нибудь одному ему известной метки? От какого-нибудь камня. Или дома. Или даже от дерева. Так что твои девятнадцать тысяч шагов ничего не значат. На сто процентов не значат. И нечего в лупу глядеть.
Почему это не значат? — Катька отложила лупу.
Рассуди здраво. Десять километров — это не расстояние. В радиусе десяти километров тут уже по двадцать раз всё обыскали. Так что он наверняка отмечал шаги от какой-то тайной отсечки.
Катька задумалась. Я огляделся. Упырь куда-то запропастился, не было его видно, может, в бочку какую залез. Хорошо.
Возможно, ты и прав, — сказала она. — Возможно...
Она захлопнула альбом, взяла под мышку шагомер, проследовала к укрытому за печкой сейфу и спрятала в нём добро. Ключ повесила на шею. Пахло сушёным лосем, пахло веками.
Ты же не ищешь метеорит, — напомнил я.
Разумеется. — Родионова вернулась в кресло. — Я не маюсь дурью. Однако мне дорога истина. Николай Иванович планирует скоро небольшую экспедицию — чтобы раз и навсегда решить метеоритный вопрос. У нас будут спецназовские миноискатели. А потом, в августе...
Где ты, интересно, возьмёшь спецназовские миноискатели? — спросил я.
Николай Иванович возьмёт, — ответила Катька. — И карты тоже. Аэрофотосъёмочные карты. Так что мы раз и навсегда...
Ладно, — мне надоел весь этот разговор, — раз и навсегда, значит, раз и навсегда. Ты что-то там насчёт работы говорила?
Ну да, говорила. На подсеку пойдёшь? Отец тебя может к Синицину устроить, ему ребята нужны. Работа плёвая — кусты от дороги относить. Мужики, значит, пилят...
А я отвожу, — закончил я. — Понятно. Сколько платят?
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
