Проводить отряд вышла сама мать игуменья. Накануне она задержалась у Матвея, зато теперь могла сообщить хорошие новости. Матвей не получил особенно сильных повреждений. Просто потерял много крови. У старика было воистину железное здоровье.
Пока было решено оставить его в скиту, а потом Матвей сможет отправиться куда захочет — старик жил отшельником.
Отряд уже оседлал коней и готовился к отъезду.
У Георгия было хорошее настроение, всё складывалось благополучно. Все живы, успевают в срок да еще везут языка. Душа пела.
Хмурый был, как обычно, хладнокровен, однако обычная мрачность сегодня как будто его оставила.
— Смотри, сотник, девка ладная, — вдруг сказал он, — даром что монашенка, присмотрись.
Георгий со смехом обернулся.
Сказать, что он застыл, как громом пораженный, — ничего не сказать.
У колодца стояла высокая девушка в простой одежде, волосы покрыты платком.
— Ты что встал, будто удар пропустил? — спросил Хмурый.
— Послушница, не монашка, — почему-то с облегчением ответил сотник.
Девушка почувствовала, что ее пристально разглядывают, и обернулась. Вот теперь Георгий точно почувствовал, будто его хорошо приложили по голове. На него смотрели внимательные зеленые глаза.
Как во сне, сотник подъехал ближе. В глазах девушки читалось такое же замешательство. Потом она встрепенулась, и лицо ее озарила улыбка, такая же, как во сне.
— Георгий?.. — спросила она смущенно. — …Я чувствовала, что ты вот-вот приедешь.
Князь Василько
В срок уложились. Ага Тенгис заканчивал перепись и готовился к отъезду.
Степняка привезли аккурат на пир в честь отбытия аги в Орду. Его оставили в сенях, а Георгий подал знак князю. Даниил с Васильком и воеводой вышли и велели привести пленника в покои князя.
Степняк держался независимо, на вопросы отвечать не хотел. Только когда спросили про убийство мурзы, он приосанился и ответил, что лично выпустил стрелу в Усмана — Георгий перевел.
Видя, что сегодня толку не будет, допрос решили отложить до утра.
Хотя Георгий страшно вымотался, он лежал в своей горнице без сна. Тело было налито усталостью — а сон все равно не шел. В голове крутились обрывки образов, навеянных долгой дорогой.
В этот день ехали долго: хотели успеть. Раненый степняк был изнурен, но старался не подавать виду, что держаться в седле ему тяжело. Георгий с опаской поглядывал на него — довезти бы.
Еще через полчаса, обернувшись и увидев восково-бледное лицо воина, сотник скомандовал привал.
Сам Георгий соскочил легко, подошел к степняку и обратился на диалекте, которому научился в плену.
Воин навалился и почти упал в подставленные руки сотника. Георгий бережно посадил его на землю, осмотрел голову. Рана от обуха топора воспалилась, да и шишка еще не спала.
Сотник позвал одного из дружинников, вместе они обмыли и перевязали рану.
— Сиди, отдыхай, дальше тронемся часа через два, — обратился Георгий к степному разбойнику.
Воин удивленно посмотрел на сотника. Ему не верилось, что кто-то проявил о нем заботу. Впрочем, его лицо тут же снова стало отрешенным.
Продвигаться стали медленнее. На попытки Георгия завязать беседу степняк по-прежнему отвечал молчанием, хотя было видно: он понимал, что говорит сотник. Просто гордо смотрел в сторону.
Перелом наступил, когда вдали показались ворота Галича.
Георгий от радости слегка припустил по полю коня. Проскакал чуть вперед, потом развернулся и стал возвращаться к своему отряду. Он улыбался: дом был близок, отряд возвращался с удачей.
И тут он заметил, как тоскливо смотрит на город степняк. Сотник подскакал ближе. Воин повернул к нему голову и заговорил. Георгий был потрясен — это были первые слова, которые он услышал от разбойника с тех пор, как его пленили. Речь пленника отличалась от того языка, который знал сотник, но в целом была понятна.
— Твой князь — большой богадур, много сделал дел и еще сделает. Ты тоже хороший воин. Такие воины бывают у сильных богаду-ров. Я хочу помочь ему.
Георгий насторожился. Степняк продолжил.
— Я умру в этом городе — степной дух сказал мне. Но я хочу, чтобы с князем и с тобой не случилось беды. Ваши бояре умышляют на князя.
Сотник усмехнулся.
— Ты не сказал ничего нового!
— Послушай, — резко перебил его воин, — на пиру князю решено подать отравленную чашу.
— Откуда ты знаешь? — сотник сразу посерьезнел, радость от встречи с домом как ветром сдуло.
— Я и так много сказал, — сразу замкнулся степной разбойник.
— Расскажи, я поручусь за тебя перед князем, и он отпустит тебя!
Степняк больше не отвечал и погрузился в свою прежнюю мрачную сосредоточенность.
Теперь слова степняка не давали покоя Георгию. К утру он так измучился, что вскочил до рассвета и побежал в темницу. Степняка посадили не в поруб, а в специально отведенный для этого чулан. У двери скорчился в полудреме охранник. Сотник растолкал его. Спросонья тот заартачился и не захотел пускать.
— Я тебе покажу «не велено пущать!» — разозлился Георгий, — открывай сейчас же сотнику!
Дверь со скрипом растворилась. Одного взгляда хватило, чтобы понять: сотник опоздал. Степняк лежал на спине, в груди торчал нож.
Георгий бросился на колени — воин мертв. Тело было еще теплым.
С перекошенным лицом сотник обернулся к охраннику.
— Ты с какого часа тут стоишь?
— Только заступил, до меня Ивашка Косой стоял. Сейчас спит поди.
Георгий призадумался.
— Ты когда заступил, татарина проверял?
— Нет, не было указаниев таких, — охранник затрясся от страха.
— При тебе кто-нибудь приходил?
— Не-ет.
Так, дверь была закрыта, этот дурень внутрь не заходил. Посторонних не было. Значит, кто-то свой.
— Так, быстро своего десятника сюда и привести Ивашку Кривого.
— Косого, — робко поправил горе-часовой.
— Хоть безглазого, только живо его сюда. От этого зависит твоя жизнь.
Охранник уже топал каблучищами по лестнице.
Георгий, оставшись один, снова склонился над телом. Внимательно все осмотрел — никаких зацепок. Чисто сработано.
