— А я ее не ем.
Бен поскреб в затылке:
— Тогда придется помирать.
— Ну… — протянула Фонтанна. — А вдруг и после смерти голод не пройдет? И мы окажемся в дураках!
— Там, может, найдется жратва…
— Наверняка! Что-нибудь зверски вкусное!
— Кускус.
— Перепелки с виноградом!
— Осьминоги с рисом!
— Вот такущие пиццы! — Фонтанна округлила руки.
— Горгонзола!
— Рататуй!
— Рататуй!!
— Рататуй!!!
Они замолкли и глотали слюнки, представив себе блюдо с рататуем.
— Все страшно вкусное! — вздохнула Фонтанна.
— И необыкновенное!
— Розовый салат!
— Гигантские сардельки!
— Сладкая колбаса!
— Коровьи яйца!
— Жирафий сыр.
— Неубитые омары!
— Что?
— Неубитые омары.
— Как это? Их едят, а они остаются живыми?
— Ага… Их едят, а они себе плавают в море и знать ничего не знают.
— Бен!
— Что?
— Можно я тебя поцелую?
— Конечно.
Она приникла к нему губами, закрыла глаза и провела языком у него во рту.
— Бутерброд с тобой… — прошептала она.
Бен улыбнулся:
— Шербет из твоей грудки.
— Бифштекс с твоей спины.
— Салат с твоими волосами.
— Фрикасе из твоих бедрышек.
— Шашлык из твоих ягодиц!
— Нет, из твоих!
Бен замялся, ища, что бы еще полакомей придумать для загробного меню.
Искал, искал, но ничего не находил. Вдруг до него дошло: он ищет то, что уж давно нашел, а потому и не находит!
— Твоя киска, — так прямо и сказал он.
— Ладно, — кивнула Фонтанна.
Фонтанна села, прислонясь спиною к дубу, и раскинула ноги, а Бен пристроился между ними.
Она положила руки ему на голову.
Все получилось быстро.
Три раза подряд.
В первый раз Фонтанна влажным взглядом смотрела на дом и на озеро. Во второй закрыла глаза и слушала шум ветвей и щебет птиц. А в третий снова раскрыла глаза, широко-широко, но ничего уже не видела и не слышала.
Бен был готов хоть целый день играть в эту игру, но побоялся за Фонтанну.
Он поднял голову и положил ей на живот. Фонтанна растрепала ему волосы, и оба задремали.
— Твои губы… — пролепетала Фонтанна, погружаясь в сон.
— Дай есть! Дай есть! Дай есть!
Бен проснулся от панических воплей в животе у Фонтанны. Он слушал их, сначала забавляясь, потом удивляясь, и, наконец, встревожился всерьез.
Он посмотрел на Фонтанну: глаза ее были закрыты, а губы шевелились, как будто она что-то жевала. Он встал, разбудил ее, потянул за руку:
— Пошли домой, что-нибудь да придумаем.
Фонтанна очень ослабела и безмолвно побрела в воду вместе с Беном. Поплыли не спеша, размеренно, чтобы хватило сил доплыть до дома. Бен то и дело озирался на Фонтанну — она все больше отставала и становилась все бледнее.
На берег она вышла совершенно помертвевшая и выдохнула:
— Больше не могу.
Бен подхватил ее под мышки и кое-как довел до дома, помог подняться в спальню и уложил в кровать. Укрыл ее, продрогшую, и сам сел рядом. Он не знал, что делать, не знал, где они находятся, и не хотел оставлять Фонтанну одну.
В отчаянии, он уже решил, что они тут и впрямь подохнут с голодухи.
Но он забыл про Дом.
Вдруг нежданно-негаданно на потолке открылся люк, из него, звякнув, опустилась до самого пола раздвижная лестница.
— Что это? — спросила Фонтанна.
— Посмотрим, — сказал Бен.
Он поднялся по лесенке, просунул голову в люк и, завопив: «Сюда, Фонтанна!» — влез на чердак.
Фонтанна собрала последние силы, завернулась в простыню и поползла по ступенькам. Бен протянул ей руку и втащил наверх.
— Гляди!
— Вау! — всхлипнула Фонтанна.
Они восторженно обозревали продовольственные запасы архитектора.
На чердаке было темно, но проникавшего снизу через люк света хватало, чтобы разглядеть горы банок с консервами.
Фонтанна несколько порозовела, а Бен спустился и принес пару свечек.
Осмотр при свечах показал, помимо банок, макароны всех видов, печенье, рис, сахар, сигареты, специи.
— Чашечку кофе? — предлагала Фонтанна, пытаясь приподнять здоровенный мешок с кофейными зернами.
— Бочоночек вина? — вторил Бен, освещая бочонок.
Они настолько ошалели, что на время забыли о голоде и уселись на пол посреди всего этого съестного великолепия.
— Дом, я тебя люблю, — сказал Бен.
Дом был не избалован признаниями в любви. Стены кухни покраснели, лестница раскалилась, в спальне стало жарко, как в тропиках.
— Ну, надо же поесть, — вспомнила все же Фонтанна. Она встала и принялась разбирать залежи консервов.
Вдруг она коротко вскрикнула и, пряча руки за спиной, подошла к Бену. На лице ее сияла загадочная улыбка.
Бен тоже встал.
— Что такое? — спросил он.
Тогда Фонтанна вытащила руки — в каждой было по банке.
— Рататуй! — завопил Бен и кинулся ее целовать.
* * *
Они выложили рататуй на большую тарелку, вынесли на балкон и поставили греться на палящем солнце.
За обедом было не до разговоров.
У озера, вдвоем, такая благодать! Время текло очень медленно, еле струилось, минуты растягивались на часы, часы — на недели.
Никакой быстротечности…
* * *
Спустя немного времени (неделю-другую), после обеда, Бен и Фонтанна, наевшись до отвала рататуя, курили на балконе.
Фонтанна не спросила:
— О чем ты думаешь?
На что Бен не ответил:
— Ни о чем.
Только что за столом Бен с полным ртом сказал Фонтанне, что озеро не озеро, если в нем нет чудовища.
А поскольку они ничуть не сомневались, что их озеро настоящее, то поджидали, когда же появится его чудовище.
