Почему? Это оставалось для нее загадкой.
Чтобы не портить настроение родителям своим мрачным видом, Эми решила покататься. Скорость, свежий ветер в лицо помогали ей отвлечься от мрачных мыслей. В середине дня Эми перекусила в одном из кафе на побережье, позже, оставив мотоцикл на стоянке, прошлась по пляжу и только под вечер двинулась в обратный путь.
Когда Эми вернулась домой, отца не было, мать отдыхала в своей комнате, телефон был отключен. Вернувшись с поля, Тед пояснил, что специально выключил телефон, чтобы непрестанные звонки не беспокоили Магду.
— Между прочим, днем звонил Роберт, он просил тебя перезвонить, — сообщил Тед, как-то странно глядя на дочь. — Он сказал, что должен перед тобой извиниться.
По укоризненному взгляду отца Эми поняла, что ей предстоит выслушать лекцию о доброте и прощении. Как и много лет назад, ей хватило одного только укоризненного взгляда.
Эми вздохнула.
— Папа, если бы ты слышал, как он разговаривал со мной сегодня утром…
— Думаю, на его месте я тоже рассердился бы, — мягко перебил дочь Тед. — Эми, взгляни на вещи трезво. Имея знаменитых на весь мир родственников, бедняга и так, наверное, до смерти устал от вмешательства в его частную жизнь, поэтому, когда то же самое повторилось здесь, он сорвался.
Умом Эми понимала, что отец прав, но…
— Дочка, он всего лишь хотел извиниться. — Тед улыбнулся. — Почему-то у меня такое впечатление, что этот мужчина нечасто просит прощения.
После недолгого колебания Эми сдалась.
— Ладно, папа, наверное, ты прав.
— Так ты ему позвонишь?
— Я подумаю.
Эми все еще не была уверена, что хочет выслушивать формальные извинения Роберта, а в том, что это будет лишь формальность, она почти не сомневалась: вероятно, Роберт просто не хочет портить отношения с соседями сестры.
— Узнаю мою девочку! — Тед нежно взъерошил волосы дочери. — Твоя мать прилегла перед чаем, а мне нужно сходить проверить цыплят.
Иными словами, в распоряжении Эми осталось примерно десять минут, когда она может перезвонить Роберту. Ей совершенно не хотелось звонить, выслушивать его неискренние извинения и так же неискренне заверять, что они приняты. Эми несколько раз прошлась по кухне, явственно ощущая, что драгоценные минуты уходят. Ладно, решила она наконец, лучше покончить с неприятным делом побыстрее, тогда все, включая моих родителей, будут довольны.
— Роберт Харгривс, — произнес неприветливый голос после третьего гудка.
Эми невольно крепче сжала трубку и представилась своим сценическим именем.
— Это Эмбер Андерс.
— Эми. — Голос Роберта смягчился. — Вам передали, что я звонил?
— Как видите.
— Иначе вы не перезвонили бы? — уточнил Роберт.
— Нет.
Он хмыкнул.
— Вы все еще на меня злитесь.
— Да.
— И не без оснований. — Роберт вздохнул. — Я действительно должен перед вами извиниться.
— Ваши извинения приняты, — холодно сообщила Эми. — Это все?
— Нет, черт возьми, не все! — сердито возразил Роберт. — Я хотел пригласить вас на ужин.
Эми от изумления потеряла дар речи. Роберт Харгривс… ее… на ужин?
— В ресторан? — ошеломленно спросила она, когда снова смогла говорить.
— Нет, не в ресторан. После воскресной прогулки мне кажется, что это было бы неразумно. Я подумал, может, вы согласитесь приехать на ужин сюда?..
Эми снова замолчала. Она понимала, что ведет себя как неуклюжая школьница, которую самый красивый мальчик в классе пригласил на свидание.
— А вы не забыли, что нами заинтересовалась пресса?
Теду уже пришлось иметь дело с несколькими настырными репортерами, с территории фермы он их прогнал, но журналисты устроили засаду в начале длинной подъездной дороги.
— Нет, не забыл. — Голос Роберта снова помрачнел. — Но мне почему-то кажется, что вы умеете справляться с такими ситуациями.
Роберт не ошибся, в прошлом Эми не раз приходилось ускользать от назойливых репортеров, и она приобрела некоторый опыт в этом деле. Вот только Эми сомневалась, стоит ли идти на ухищрения ради ужина с Робертом Харгривсом.
— Назовите мне хотя бы одну причину, по которой мне следует принять ваше приглашение.
Роберт не растерялся.
— Может, потому что я очень хорошо попросил?
Верно, попросил он хорошо, извинился за свое поведение… И все же мотивы Роберта вызывали у Эми сомнения.
— А готовить вы умеете? — с сомнением спросила она. — Или вы пытаетесь заманить к себе в гости кухарку?
В трубке послышался низкий грудной смех.
— Почему бы вам не прийти и не проверить это самой?
Да потому, что я не уверена, хочу ли провести с тобой вечер! — могла ответить Эми. Ты не только меня оскорбил, ты еще меня и поцеловал, и я, пусть это длилось всего несколько секунд, ответила на поцелуй!
Эми покривила бы душой, если бы сказала, что не находит Роберта привлекательным. Но это влечение ни к чему не приведет. Хватит того, что она потратила несколько лет жизни и уйму нервных клеток на Виктора, влюбиться в Роберта было бы куда опаснее!
— Что-то вы долго обдумываете решение, — заметил Роберт. — Эми, неужели вы испугались?
— Вас? — Она попыталась произнести это короткое слово презрительно.
— Моей стряпни, — насмешливо уточнил Роберт.
Разумеется, он имел в виду не это. Но Эми его не боялась, если уж на то пошло, она не боится ничего.
— Во сколько мне приехать?
— Скажем, в половине восьмого или в восемь.
— Хорошо, — быстро согласилась она. — До вечера.
И повесила трубку, прежде чем Роберт успел отпустить еще какое-нибудь насмешливое замечание. Только отойдя от телефона, Эми вдруг осознала, что произошло, и ужаснулась: ей навязали чужое мнение, ее обвели вокруг пальца! Ее вынудили согласиться на ужин с Робертом Харгривсом!
— Хорошо выглядишь, девочка, — сказала Эми мать, оторвавшись от газеты.
Магда сидела на диване, положив забинтованную ногу на низкую табуреточку. Ее одобрение пришлось очень кстати: Эми никак не могла решить, как ей одеться в этот вечер. В ее гардеробе, конечно, имелась одежда на все случаи жизни, трудность состояла в том, что Эми не знала, к какой категории отнести предстоящую встречу.
Она недолго раздумывала бы, если бы ей предстояло ужинать с любым другим мужчиной, но Роберт, по-видимому, уже решил для себя, что Эмбер Андерс — роковая обольстительница в вызывающих нарядах, а Эми Андерсон — мотоциклистка в черной коже или на худой конец в джинсах, и ей хотелось не впасть ни в одну из этих крайностей.
