Пока Дженна пила сок, Лили сладко спала. Но уж, раз открыв глаза, она дала всем понять, что проголодалась и требует всеобщего внимания.
Дженна усадила девочку, открыла баночку фруктового детского питания и приступила к кормлению.
— Как легко сделать ее счастливой. — Женщина сменила позу, вытянула ноги и жалобно ойкнула.
— Что такое?
— Похоже, судорога, — ответила она. Оставив ложку в банке, наклонилась, чтобы размять ногу. Лили недовольно завозилась.
Кэйдж пришел на помощь.
— Ты корми. А я буду растирать.
Ощущение его рук было поистине благословением, но и проклятьем одновременно. Даже через ткань джинсов проникало тепло его пальцев. От боли в мышце она временами морщилась.
— Сейчас пройдет, — успокаивал он. — Обещаю.
Дженна попыталась превратить гримасу в улыбку, сосредоточилась на кормлении Лили, засовывая ложку за ложкой в широко открытый ротик, пока не показалось дно банки. Лили, расшалившись, ухватила ложку, размахивая ею, как дирижерской палочкой, потом принялась стучать ею по своим ботинкам. Мышца наконец расслабилась.
— Ой-ой, — произнесла женщина, — так куда лучше.
Откинувшись назад, она перенесла вес на локти. Подняла глаза, и вновь их взгляды не просто пересеклись — слились. Желание отражалось на лицах.
Его руки остались лежать на ее икре. Хотя пальцы больше не шевелились, напряженность чувствовалась во всем теле. Жар, исходящий от него, просто сжигал. Даже солнечные лучи не могли палить сильнее.
Сердце молодой женщины учащенно забилось.
Было предельно ясно — он желал ее. Так же ясно, как безоблачное небо над головой.
— Прошу прощения, — промямлил он. — Не знаю, что со мной такое.
Дженна не удержалась:
— Почему ты считаешь, что это неправильно? То, что мы чувствуем, совершенно естественно. Может, мы и не хотим этого чувствовать, но от нас ничего не зависит.
Он стиснул зубы.
— Я должен уметь контролировать себя. Вскочив на ноги, он зашагал прочь. Остановился на берегу ручья, провел рукой по волосам.
От этой выходки парня она едва не ругнулась.
Как же легко можно испортить замечательный день!
Далтон самому себе не желает признаваться в своих желаниях. И обсуждать это тоже не намерен. Просто глупец! Сгорать в жару у воды и не напиться!
Что ж, придется подстраиваться под него. Или… Еще один ребенок появился у нас? Только очень уж взрослый?
— Кэйдж, — позвала она. — Иди сюда. Не переживай по пустякам. — В жизни не произносила ничего подобного. Но если он решил притвориться слепым, пусть будет так. — Давай приберем тут да поедем домой.
Вечером перед танцами Кэйдж заскочил в домик, оборудованный им под мастерскую, и вынес оттуда две коробки с подарками — одну для Дженны, другую для Лили. Он ощущал неловкость, представляя, как будет вручать их, но подарить собирался несмотря ни на что.
Последние три недели, проведенные рядом с Дженной и ее племянницей, изменили его жизнь, взгляды. Его самого.
Хорошие изменения и… не очень.
Каждое утро что-то обещало. Жизнь становилась полнее. Ярче. Но что готовит будущее?
Ничего подобного он не чувствовал долгое время.
Еще недавно он боялся оказаться рядом с Лили, боялся, что она разбередит боль по его погибшей маленькой дочке. Вместо этого пробудились воспоминания — о звонком смехе Ски, ее первых попытках ползать, изумительном запахе только что выкупанного младенца, пухлых пальчиках, ухватившихся за его ладонь.
За какие-то недели Лили раскрыла для него сокровища драгоценных мгновений, проведенных со Ски, погребенные раньше под отчаянием и сердечной мукой. И потому Кэйдж в благодарность собирался сделать подарок малышке. Конечно, она пока не поймет. Но это не имеет значения. Для него самого важно принести ей дар, по праву заслуженный милой крохой.
Как и Дженной. Она тоже сыграла свою роль в произошедших с ним изменениях. Разбудила желания, возвращения которых он уже не ждал. Не поддаваться им стало самым сложным за всю его жизнь. Но Далтон решил не уступать. Потому что не готов еще.
А подарком для Дженны хотел выразить свою признательность. В день, когда он потерял семью, ему казалось, что душа разбилась вдребезги. Целый год прошел в самобичевании, гневе, тяжких размышлениях. Он даже не прочувствовал, как удалось Дженне вывести его из темноты.
Еще снаружи Кэйдж услышал играющую в доме музыку. Вытер ноги о коврик, открыл дверь и увидел Дженну, танцующую со смеющейся Лили на бедре. Поглощенная танцем, женщина даже не заметила, как он вошел.
Каштановые волосы рассыпались по плечам, счастье било из нее ключом. Лили радостно верещала.
Ему представлялось, что так же и Мэри Линн могла бы танцевать со Ски. Удивительно, что сейчас он может думать об этом, не впадая в отчаяние.
— Привет.
Дженна ойкнула, испуганно повернулась к нему.
— Я не слышала, как ты вошел.
— Это очевидно, — засмеялся он. Шагнул вперед, намереваясь отдать коробки раньше, чем лишится смелости. — У меня есть кое-что для тебя и Лили.
Ее раскрасневшееся, радостное лицо просияло от удовольствия. И тотчас его тело отреагировало на ее красоту: грудь стеснилась, мышцы напряглись, всепроникающее тепло затопило душу. Он опустил глаза, попытался как можно незаметнее глотнуть воздуха. Протянул ей коробки.
Дженна приняла их, но они оказались слишком громоздкими, чтобы удержать подарки и Лили. Кроха прочувствовала ситуацию лучше взрослых и протянула руки.
Кэйдж подхватил малышку, и Лили немедленно запустила руки ему в волосы. Они, несомненно, сильно привлекали ее, и, как только представлялся случай, она не упускала его. Пожалуй, Кэйджу даже нравилось такое внимание.
Дженна открыла одну коробку, ту, что поменьше.
— Какие хорошенькие, — выдохнула она, вытаскивая крохотные мокасины. — Лили, гляди! — и показала девочке замшевые ботиночки.
Лили потянулась, полагая, что это новая игрушка.
— Мы наденем это тебе на ножки, солнышко, — объяснила ей Дженна, стаскивая сандалики племянницы.
— Надеюсь, они впору, — сказал Кэйдж.
Лили стала весело болтать ногами, разглядывая свои новые «туфельки».
— В самый раз, — объявила Дженна. — И они ей нравятся. Ты поцелуешь Кэйджа?
Поцелуй крошки больше напоминал нежный укус, но его грудь переполнилась радостью.
— Я рад, что они тебе понравились, — мягко сказал он Лили.
Дженна взялась за другую коробку.
— Можно открыть?
Он кивнул.
