– Да, правда, – растерянно прошептала Натэла. – «Мтвари» по-грузински – «луна»…
Дальше они с Белкой заговорили разом. Белка заголосила, глядя на подругу:
– Так твоя бабушка – актриса?!
А Натэла прошептала, не сводя глаз с Совы:
– Вы – актриса?!
– Была когда-то, – грустно улыбнулась та.
И Белка неожиданно поняла, что Сова… очень красива. Да, совсем старая бабка, но… но все равно почему-то красивая.
– Да, все это – в прошлом, в прошлом, в прошлом… Как причудливо переплетаются судьбы, однако! Значит, ваша семья переехала в наш дом месяц назад?
– Да… У мамы – ангажемент в Театре драмы.
– А бабушка больше не играет?
– Только в антрепризах, раз в месяц. Ее приглашал на характерные роли Театр имени Мейерхольда, но она говорит, что ее остеохондроз ничего и слышать об этом не хочет.
– Узнаю Нино, – улыбнулась Маргарита Владимировна. – Она всегда была очень остра на язык.
Натэла заметно ободрилась, порозовела, и они с Совой пустились в длительное обсуждение театра и актрис. Белка слушала и не верила собственным ушам. Сова – угрюмая старуха в черном, не разговаривающая ни с кем во дворе, не имеющая ни подруг, ни родственников, ни даже телефона, – актриса? Красавица? Так радушно принимающая их в своей красивой, чистой квартире? Нет, что-то в мире не то делается, как говорит сестра Соня…
– Какая ваша кукла симпотная! – выпалила Белка неожиданно для самой себя.
Натэла и Сова разом умолкли и удивленно взглянули на нее.
– Ах да, Владилена… – Маргарита Владимировна повернулась к вновь водворенной на сервант красотке в голубом. – Какое счастье невыразимое, что вы ее нашли! Она мне очень дорога, как память о матери… Вы обратили внимание, что кукла очень старая? Сейчас таких давно не делают, это начало прошлого века. И то, что вы не… не присвоили ее, делает вам честь. А как аккуратно постирали! Я сама собиралась много раз и все время боялась что-нибудь испортить. Да… Признаться, я хуже думала о нынешней молодежи. Особенно о наших бандитах, которые постоянно торчат вон там, на гараже, со своими магнитофонами и кошмарными песнями под гитару…
Белка прыснула, Натэла удержалась. Не сводя глаз с куклы, спросила:
– Как же она могла выпасть на улицу? Сервант так далеко от окна…
– Я, по чести сказать, сама не знаю, – ответила Сова, и Белка впилась глазами в ее лицо, убежденная, что старуха врет. Но Сова была спокойна и, кажется, удивлена не меньше подруг. – Я ведь даже и не знала, что она… м-м… выпала. Просто вчера вдруг заметила, что ее нет. Обыскала квартиру, все вверх дном перевернула, нашла кучу нужных вещей… Не поверите, даже очки, которые пропали при последней смене власти! А Владилену так и не нашла. У меня даже с сердцем плохо стало!
– А почему она – Владилена?
– Так ее мама звала. Знаете, в двадцатых годах была мода на подобные имена – Владилена, Октябрина, Конармина…
– А женщина на портрете – ваша родственница? – вдруг спросила Натэла. – Очень похожа на вас.
Лицо Маргариты Владимировны как-то разом потухло. Тут же на нем проявились все морщины очень старой женщины. И таким же потускневшим голосом, отвернувшись к окну, она ответила:
– Это моя дочь. Моя Светочка. Но… ее давно нет со мной.
– Она умер… – начала было Белка. Но тут каблук Натэлы припечатал под столом ее ногу, и она, ойкнув, умолкла.
– Извините, Маргарита Владимировна, – кинув на подругу испепеляющий взгляд, Натэла встала из-за стола, и Белке оставалось тоже встать вслед за ней. – Нам уже пора. Спасибо за чай. Варенье просто замечательное. Что передать бабушке?
– Передай, Натэлочка, что, если она меня вспомнит, я с удовольствием с ней повидаюсь. В память о былых временах. Скажи – Маргарита Владимировна Коктебельская… Кто бы мог подумать, что через шестьдесят лет мы встретимся в московском дворе! – Сова слабо улыбнулась. – И вы тоже заходите ко мне, если вам это не… скучно. Еще раз благодарю. Приходите, девочки.
– Спасибо… До свидания… будьте здоровы… – Подруги поспешно выскочили на лестничную клетку и, забыв о лифте, помчались вниз по ступенькам.
– Ты поняла что-нибудь? – ошарашенно спросила Белка, когда они выбежали на солнечный свет.
– Поняла, – сухо сказала Натэла. – Белка, нельзя задавать старым людям такие вопросы. Моя бабушка говорит…
– Да ну тебя вместе с бабушкой! – рассердилась Белка. – Ой, прости… В общем, Натэла, ты поняла, что она про брюлики даже не спросила ничего?! В куклу старую вцепилась как в родную, а про изумруды, про бриллианты – вообще ни слова! Как будто их и не было вовсе!
– А как она могла о них спросить? – задумалась Натэла. – «Девочки, вы не находили вместе с куклой ничего бриллиантового?» Понятно же, если бы нашли, то или бы принесли тоже, или… украли.
– Но хотя бы намекнуть она могла! – кипятилась Белка. – По-моему, нельзя так от радости скакать, когда бриллианты пропадают!
– Она – актриса, – напомнила Натэла. – Могла играть.
– Но зачем?
– Не знаю. Я совсем уже ничего не понимаю. Может быть…
Натэла не договорила. Потому что из окна первого этажа высунулась встрепанная голова Полундры и проорала:
– Девчонки, дуйте к нам! Тут Пашка в Инете тако-о-ое нарыл!!!
Вся компания сидела в Юлькиной комнате, где на столе мигал голубым глазом включенный Пашкин ноутбук. Когда Натэла и Белка вошли в комнату, на них накинулись всем обществом, требуя подробного доклада о посещении загадочной Совы. Подруги, перебивая друг друга, начали рассказывать. К концу их рассказа в комнате воцарилась тишина: только попискивал компьютер.
– Ни фига себе… – первым обрел дар речи Атаманов. – Так это что ж, Сова наша – артистка?
– Представь себе, – подтвердила Натэла. – Я уверена, что бабушка ее вспомнит.
– А что ж она… прикидывалась столько лет?
– Ничего она не прикидывалась! – неожиданно начала защищать Сову Белка. – Просто не хотела ни с кем общаться… почему-то, вот и все. Родственников у нее нет, а с нашими бабками ей о чем говорить? О ценах на картошку? У нее там вся квартира в книгах и пианино в полкомнаты!
– Опаньки, вот! Открылся! – вдруг удовлетворенно воскликнул Пашка, сидевший вполоборота к компьютеру. Тот ехидно демонстрировал английский текст и какие-то фотографии.
– Давай переводи, не тяни кота… – поторопила кузена Юлька.
– Так вот, порылся я тут в американских базочках на предмет эмигрантов Мражинских… – Пашка говорил медленно, ожесточенно щелкая кнопками клавиатуры. Файлы на мониторе открывались и закрывались как бешеные. – Милая картинка рисуется! Оказывается, наши брюлики вся Америка и вся Европа знают.
– Это как?!
