Когда брат-капеллан начал читать из Священного Писания, Уилл уныло опустил глаза. Каждый день в течение двух лет ему приходилось прослушивать семь подобных чтений, не считая мессы, которую читали раз в день после службы шестого часа. Кроме того, каждый вечер была веспера и служба по усопшим. По церковным праздникам, на Крещение, Благовещение, Успение Девы Марии, День святого Иоанна Крестителя, полагались специальные службы, в том числе Христова месса. И это далеко не все. Но по крайней мере по праздникам хорошо кормили и было что предвкушать.
Ерзанье Уилла потревожило в щели между плитками паука, поспешно отступившего к рельефным изображениям рыцарей на полу нефа. Вскинув гордые лица, они торжественно прижимали к груди гранитные мечи. Неф представлял собой нечто вроде небольшого зала круглой формы. Вздымающиеся к сводчатому потолку колонны покрывали каменные головы грешников и демонов. Лица грешников искажались болью, демонов — злобой. Неф расширялся, образуя клирос — возвышение, ведущее к алтарю. Между колоннами были видны скамьи, заполненные рыцарями.
Наконец брат-капеллан вознес руки:
— Поднимитесь же, братья, смиренные слуги Господни, защитники истинной веры и хранители Божьего закона. Поднимитесь, и мы вместе произнесем «Pater Noster».[8]
Уилл поднялся, разминая ноги. Начал читать молитву. Его голос слился с голосами еще двухсот шестидесяти тамплиеров, находящихся в часовне. Молитва зазвучала как морской прибой.
— Pax vobiscum![9]
Шаркая ногами, брат-капеллан отошел от алтаря и захлопнул требник. Это означало окончание службы.
Уилл вместе с другими сержантами нетерпеливо ждал, когда выйдут рыцари. Затем, толкаясь, ринулся во двор. После полумрака часовни солнце казалось слишком ярким. Прикрыв рукой глаза, он двинулся по арочному проходу. Рыцари, а следом сержанты, направлялись в большой зал разговеться. В туманно-голубом небе сияло осеннее утреннее солнце. Окружающие главный двор строения казались покрытыми позолотой. Ветерок доносил из сада аромат спелых яблок и слив, слегка приглушавший кондовые запахи пота и конского навоза, пропитывающие прицепторий. Сейчас каждый предмет Уиллу казался освещенным изнутри каким-то волшебным светом. Он вдруг вспомнил свое прибытие в Нью-Темпл.
Путь из Эдинбурга предстоял неблизкий. Они с отцом просидели в седлах целых две недели, и вот наконец выехали из леса, усталые, с натертыми задами. Перед ними простирались кукурузные поля и виноградники, за ними виднелся Лондон. Когда путники остановились у ручья напоить лошадей, Уилл не мог оторвать глаз от величественной панорамы города. По эту сторону городской стены, справа, он разглядел несколько потрясающих усадеб, тянувшихся вдоль извилистого берега реки. Где-то там должен быть и Темпл.
Все выглядело непривычно большим, великолепным, внушающим благоговение. Среди возможных обитателей усадеб Уилл даже вообразил не людей, а ангелов. Он повернулся, восторженный, к отцу и увидел появившееся в последнее время печальное выражение пустых глаз.
Среди выходящих из часовни сержантов мелькнул Гарин. С усилием отбросив воспоминания, Уилл подбежал. Заставил себя улыбнуться.
— Где ты был вчера вечером?
Гарин поморщился:
— В лазарете у брата Майкла. К вечеру началась рвота и колики в животе. Он признал, что я, должно быть, съел что-то плохое. Конечно, о сливах я не сказал.
— Я думал… — Уилл рассмеялся. — Это нам урок. К счастью, у меня желудок железный.
— Пошли быстро поедим, а потом за щитами. — Гарин прибавил шагу. — Опаздывать никак нельзя.
Из трапезной мальчики направились в оружейную. Взяв щиты наставников, они вышли во внутренний двор. Уилл взвесил в руке щит Овейна.
— Ого!
Щиты были огромные. Головы мальчиков едва из-за них выглядывали. Впечатляли малиновые кресты, делившие щиты на четыре прямоугольника.
На лужайке, напротив окаймляющей покои рыцарей крытой аркады, установили длинный стол на козлах. Траву вдоль стола и подход к нему выстелили досками. Вокруг суетились слуги. Несли кресла, подносы с едой и вином. Уилл увидел Овейна, разговаривающего с каким-то клириком. Направился к нему. Рыцарь поднял глаза, и тут его окликнули:
— Брат Овейн.
Уилл повернулся. К ним направлялся Жак.
— Королевская барка прибыла.
— Очень хорошо, брат. Мы готовы. — Овейн подошел к Уиллу. — Отправляйся на свое место, сержант, и помни: говорить можно только если к тебе обратятся.
— Да, сэр.
Они направились к столу, туда, где стояли другие сержанты со щитами своих наставников. Гарин занял место рядом с Уиллом, держа перед собой одной рукой щит. Жак и Овейн остановились на краю лужайки. Мрачное лицо Циклопа, его надменная поза вызвали у Уилла привычный прилив неприязни.
Вскоре послышались голоса и шаги.
Двойные двери в дальнем конце двора распахнулись, и на лужайку вышла группа во главе с Юмбером де Пейро, магистром ордена тамплиеров в Англии, величавым, как и положено по рангу, широкогрудым, с гривой темных с проседью волос. Магистр, казалось Уиллу, заполнил собой весь двор. Рядом с Юмбером шагал король Генрих. Старик, лицо все в морщинах, но пепельные волосы на концах завиты по последней моде. Справа от короля шел принц Эдуард. Светловолосый молодой человек, почти на голову выше всех остальных в группе. Несмотря на молодой возраст — ему тогда был двадцать один год, — он уже имел осанку монарха. Чуть поодаль следовал одетый в черное старик с бледным лицом и впалыми щеками, а за ним на почтительном расстоянии группа пажей, писцов и королевских стражников.
Овейн вышел вперед и поклонился. Вначале магистру, затем королю и принцу.
— Милорды, для меня большая честь приветствовать вас в Темпле. А также вас, почтенный лорд-канцлер. — Он кивнул старику в черном.
Генрих с трудом улыбнулся:
— Сэр Овейн. Рад видеть вас так скоро после нашей последней встречи.
Уилл удивленно посмотрел на Овейна. Он не знал, что наставник встречался с королем.
— Милорд, — произнес Юмбер; голос чуть хрипловатый от возраста и власти, — позвольте пригласить вас сесть, чтобы мы могли побеседовать в удобстве.
— Конечно, — согласился Генрих, окидывая взглядом стол. Двое слуг из королевской свиты уже задрапировали его кресло алым шелком. Генрих сел, и вокруг него, как мотыльки, замелькали пажи. Удалив их взмахом руки, он повернулся к Юмберу. — Для меня загадка, магистр, как вы можете обитать в таких скромных жилищах? Самое богатое сообщество в христианском мире могло бы позволить себе немного роскоши.
— Мы призваны служить Богу, милорд, — спокойно ответил Юмбер, занимая сиденье слева от короля, — а не тешить плоть в роскоши.
