— Я прикажу оседлать моего коня. На улице Фрайди в Уолбруке есть постоялый двор. Ищи вывеску с полумесяцем. Там тебя примут, если назовешь мое имя и дашь монету. Как только управлюсь с делами, я тебя призову.
Хасан слегка улыбнулся.
— Хорошо. — Он спрятал монеты в кошель на поясе. — Эврар будет доволен. Он послал меня, как только закончилось дознание ордена. Я знаю, Эврар надеется, что ты прибудешь вместе со мной.
— Да, я уверен, что капеллан будет доволен. Хотя и не покажет вида.
Хасан встал, полез в сумку, лежавшую все время на коленях.
— У меня к тебе еще одно дело, брат.
Жак наблюдал, как Хасан извлекает из сумки кожаный футляр для свитков, перевязанный проволокой, чтобы не раскрывался.
— Что это?
— Добрая весть.
Жак размотал проволоку, открыл кожаный футляр. Внутри находился свернутый кусок пахнущего морем пергамента. Он развернул исписанный аккуратным почерком лист, пробежал глазами несколько первых абзацев и посмотрел на Хасана.
— Действительно добрая весть. Признаться, не ожидал, что он добьется этого так скоро. Я могу оставить письмо у себя? Мне нужно все внимательно прочесть.
— Конечно.
Жак сунул письмо под свитки на столе и двинулся к двери.
— Пошли. Я провожу тебя на конюшню.
Река Темза, Лондон
15 сентября 1260 года
Стоило солнцу выглянуть из облаков, как река сделалась ослепительно серебристой. Король Англии Генрих III прикрыл глаза. Несмотря на ранний час, было на удивление тепло. Это доставило удовольствие как монарху, так и его свите, пажам, писцам и стражникам, застывшим на скамьях или стоявшим неподвижно. Капитан королевской барки громко выкрикнул, повелевая лодке справа по носу убраться с пути. Темза кишела рыбацкими лодками и баркасами купцов, поэтому команде громоздкого гребного судна приходилось прокладывать себе путь по реке с криками.
Генрих потрогал лысеющую голову. Вроде припекает. Воротник и манжеты его роскошного бархатного костюма, отделанные волчьим мехом, хорошо защищали от холода, но он все равно немного мерз. Король беспокойно задвигался на подушке, пытаясь поймать взгляд старшего сына, сидевшего рядом, но принц Эдуард внимательно разглядывал гребцов, отчаянно пытавшихся уберечь свою лодку от столкновения с королевской баркой. Генрих повернулся к сидящему слева бледному пожилому человеку в черном плаще и шляпе. На лице мужчины в черном застыло выражение недовольства.
— Вы плохо переносите плавание по реке, лорд-канцлер?
— Нет, мой король. Меня огорчает цель плавания.
— По Темзе самый быстрый путь из Тауэра до Темпла, — быстро проговорил Генрих, как будто канцлера заботило именно это. Взмахом руки велел убираться пажу, подошедшему с подносом напитков.
— По крайней мере на этом пути уединения больше, чем если бы мы поехали в карете, — заметил канцлер. — И на том спасибо. Не нужно, чтобы нас видели по дороге в Темпл, ибо всем хорошо известно, что вы должник рыцарей. И потому подданные могут задаться вопросом, зачем королю понадобилось еще золото, когда вы и так уже взяли у них очень много. И вдобавок ввели новые налоги.
Генрих помрачнел еще сильнее.
— Налоги я ввел по вашему совету, канцлер.
— И заверяю вас, мой король, я дал хороший совет, будучи лишь ревнителем ваших кровных интересов. А сегодня в интересах короля сделать свой визит в Темпл по возможности кратким и незаметным. Уже само по себе скверно то, что мы согласились явиться на эту встречу. Тамплиеры слишком возвысились.
Генрих смотрел на воду, массируя челюсть. Казалось, ее медленно сжимают тисками. По берегам, как обычно, двигался нескончаемый поток горожан. Лавочники, купцы, посыльные шли пешком, ехали верхом, или в громыхающих экипажах, запряженных лошадьми, или в повозках, которые тащили волы. Дальше виднелся лес из каменных и деревянных жилых строений, портовых сооружений, магазинов, особняков и небольших монастырей, прореженный шпилями величественных церквей с доминировавшей крышей собора Святого Павла. От яркого солнца, запахов, доносившихся с рыбачьей пристани, и суматошного движения подданных в голове у Генриха начало что-то пульсировать.
— Что за дерзкие требования! — продолжал возмущаться канцлер. — Даже не упомянули предмет обсуждения. Только предложили присутствовать мне и казначеям. — От негодования лицо канцлера чуть порозовело.
— Разве неизвестно, что мы будем обсуждать, канцлер? — сухо произнес Генрих, потирая лоб. — Наши долги.
— Но вы имели беседу недавно с их командором.
— С братом Овейном. Он весьма настойчиво требовал возврата, но, кажется, мне удалось его убедить. Я обещал выплатить долг позднее, когда появится возможность, и командор принял к сведению.
— Если так, мой король, то зачем эта встреча?
Ответить Генриху помешал сын.
— Может быть, они хотят обсудить новый Крестовый поход? — Принц Эдуард чуть прикрыл веки, изображая глубокую задумчивость. Очень красивый, с мягким глубоким голосом, но несколько замедленной речью. Так принц скрывал легкое заикание, оставшееся с детства. — Уже давно следовало об этом подумать. Мы оставили Заморские территории без присмотра со времен кампании короля Людовика, закончившейся шесть лет назад. Теперь до нас доходят отрывочные вести о вторжении монголов и о мамлюках, противостоящих им в Палестине.
— Меня сейчас больше беспокоит то, что происходит в стране, — со вздохом ответил Генрих. — А Заморские территории — дело рыцарских орденов. Зачем еще они нужны.
— Десять лет минуло с тех пор, как вы сняли с себя мантию крестоносца, отец, — произнес принц мягко, но с вызовом. — Я думал, вы собрались в Крестовый поход. Ведь именно на поход, по вашим словам, занимались деньги у рыцарей.
— Я отправлюсь. Когда придет время. — Генрих отвернулся, давая понять, что разговор закончен. Высказывания Эдуарда напомнили ему о неприятном. В прошлом году Генриху донесли о заговоре, который замыслил его зять Симон де Монфор. Король пожаловал мерзавцу титул графа Лестерского, а тот в благодарность собрался короля свергнуть. Самое неприятное, что среди заговорщиков упоминали имя его родного сына. Генрих начал дознание, но не нашел никаких доказательств, и в конце концов ему пришлось помириться с зятем и сыном. Однако с тех пор в их отношениях образовалась трещина, с каждым днем становившаяся чуть шире.
— Но в любом случае, мой король, — решительно произнес канцлер, — в беседе с рыцарями нам следует быть твердыми. Чего бы они от нас ни хотели.
Генрих молчал, погрузившись в думы. Барка миновала городские ворота. В отдалении показались башни прицептория тамплиеров.
Нью-Темпл, Лондон
15 сентября 1260 года
Раздался гулкий стук, означающий, что двери часовни затворились. Брат-капеллан дождался, пока несколько последних рыцарей усядутся на скамьи, и взошел к алтарю. Началась служба третьего часа. Уилл находился там, где ему положено быть как сержанту, — в нефе. Стоял на коленях, сложив молитвенно руки. Его мысли занимало не вознесение молитвы Господу и даже не скорая встреча с королем. Он чуть не опоздал на службу, разыскивая Гарина. Увидел его лишь теперь. Слава Богу. Гарин стоял на коленях в четвертом от Уилла ряду, с опущенной головой. Лицо закрывали волосы.
