Я тогда была еще слишком молодой, чтоб участвовать в этой войне, но слышала рассказы, ходившие по школе.
Плохой Боб вошел в центр урагана и остановил его. В одиночку.
Конечно, не обошлось без разрушений – это ведь был самый сильный ураган, обрушившийся на побережье за последнее столетие. Но даже озирая опустошенный край, мы понимали, насколько страшнее могли быть последствия. Этот ураган обладал способностью мыслить. Он накопил достаточно энергии, чтоб сохранять форму и продолжать свой смертоносный путь на расстоянии тысячи миль, если не больше. «Эндрю» был злобным и голодным, как немногие сущности на нашей планете. И тем не менее Плохой Боб сумел подавить его и подчинить своей воле.
После этой истории даже те, кто раньше называл Боба придурком и ничтожеством, стремились попасть в его команду. Почитали за честь. Служба там (несмотря на кошмарного начальника) считалась признаком непревзойденной смелости.
В то время, к началу две тысячи второго, я уже четыре года работала Хранителем на Атлантическом побережье. Формально я была сотрудником Плохого Боба во Флориде, но сталкиваться с ним мне не приходилось. Подобно главным администраторам крупных корпораций, он обнаруживал свое присутствие лишь путем телефонных звонков высокопоставленным сотрудникам (достаточно далеким от меня) или в виде закорючек на служебных записках. Моим непосредственным начальником являлся Региональный Хранитель по имени Джон Фостер. Это был опытный джентльмен с вальяжными манерами и непреодолимой склонностью к трубкам и твидовым пиджакам. Помнится, я ожидала услышать из его уст аффектированную, хорошо поставленную речь с оксфордским акцентом и была очень удивлена протяжному, медлительному говору уроженца Северной Каролины. Мы занимались рутинной работой: немного прибавить дождя здесь, убавить там, сгладить тропический ураган и превратить его в обычный шквалистый ветер, отвести грозу от густо населенной местности. Ничего драматического. Ничего особо важного. Пару раз мне случилось напортачить – со всеми бывает – и получить по телефону нагоняй от Плохого Боба. Ничего личного. Каждый член нашей команды мог насчитать в своем багаже пару-тройку головомоек при условии, что он не вылетел в первую же неделю.
А затем в начале августа объявился тропический ураган «Сэмюэль». Немного рановато для сезона ураганов, но, по моему опыту, все самое худшее имеет обыкновение случаться либо слишком рано, либо слишком поздно. «Сэмюэль» отличался совершенно необычным рисунком, имевшим сходство с пресловутым «Эндрю». Тогда на самом высшем уровне (понимай, во Всемирном Совете) было принято решение остановить ураган, прежде чем он приблизится к нашим берегам и начнет представлять реальную угрозу. Самодовольная беспечность осталась в прошлом.
До сих пор не понимаю, почему на это дело поставили меня. Наверное, все объяснялось незначительными вначале размерами урагана и моей надежной репутацией укротительницы южных ветров. Несомненно, Джон Фостер хотел дать мне возможность потренироваться. Работать мне предстояло в паре с другим Хранителем, находившимся на том конце Атлантике. Это была Тамара Матумба из Мавритании. Я уже участвовала в парных манипуляциях, но лишь на лекциях и лабораторных работах. Конечно же, это сильно отличалось от полевых условий, где нам предстояло иметь дело с полновесным чудовищем, зародившимся в гнезде ураганов по имени «Бермудский Треугольник».
Национальная Служба Погоды владела несколькими отличными офисами в городе Корал-Гэйблз,[17]штат Флорида. Здания восстановили после того, как ураган «Эндрю» разнес их в щепки. В то утро я приехала сюда в спокойном и умиротворенном настроении. За предстоящую работу во Флориде я пообещала сама себе вознаграждение в виде красивого загара и нового «бикини». Я была уверена в успешном результате и в том, что хоть одна-то из этих радостей жизни от меня не уйдет. На переднем сиденье Далилы валялся пакет из супермаркета, а в нем – авансом купленный купальник. Шесть квадратных дюймов спандекса[18]цвета морской волны – по пятнадцать долларов за каждый дюйм. Моя награда за работу, которую мне предстояло выполнить. Я собиралась по-быстрому освободить мир от тропического гостя, а затем переодеться в «бикини» и рвануть на пляж на весь остаток дня.
Мой визит в НСП являлся обычным делом. Мы – Штатные Хранители, так же как и Региональные Хранители, – делали это постоянно. Наши визитки гласили: «ПОСЕТИТЕЛЬ ИЛИ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ», и наши соседи по зданию не задавали лишних вопросов. Хотя, очевидно, подозревали многое. Об этом свидетельствовали многозначительные взгляды и выдаваемая бесплатно кока-кола.
Этим утром я отметилась на входе, прикрепила бирку на свою белую свободную блузку, которой позже на пляже предстояло превратиться в халат, и немного поболтала с регистратором – великолепной афроамериканкой по имени Мона. Мы обсудили проблему купальников, а потом я случайно бросила взгляд на список посетителей и похолодела.
Роберт Бирингейнин.
– Плохой Боб здесь? – спросила я упавшим голосом.
Она опасливо оглянулась и, наклонившись поближе, прошептала:
– С кем-то встречается. С кем, не спросила.
– Не знаю уж, какому божеству пожертвовать ягненка, чтоб оно уберегло меня от подобной встречи.
– Милочка, я готова пожертвовала гораздо большим, только бы быть уверенной, что меня эта встреча не коснется, – округлила глаза Мона. – Готова поклясться, этот человек – пожиратель собственных детей.
– Уж детей своих подчиненных он точно готов сожрать. А также и самих подчиненных, – я бросила взгляд на часы и убедилась, что до начала акции осталось пять минут. – Лучше поспешу. Увидимся позже?
– Давай, – согласилась Мона. – Позавтракаем кубинскими сандвичами. Через шесть кварталов отсюда отличная забегаловка, встретимся там.
Я помахала ей, прошла сквозь автоматические двери и поспешила сквозь высокотехнологичную зону небольших застекленных конференц-залов, оснащенных новейшими компьютерами. Несколько аналитиков и метеорологов, сидевших там, подняли голову при моем появлении, но ничего не сказали. Все знали, куда я направлялась.
Служебная комната «Б» формально называлась «Центром по управлению второстепенными кризисами», но редко использовалась по назначению. Большую часть времени она служила неофициальным местом встречи Хранителей. Мне случалось бывать там пять-шесть раз, поэтому, открывая дверь, я была готова к тому, что увижу.
Если не считать присутствия Боба Бирингейнина.
Он сидел у окна, за которым виднелось безоблачное небо, – ноги задраны на стол, в руке стакан с минералкой. Я не встречалась с Бобом со времени моего ужасного вступительного собеседования, и сейчас при виде его вновь почувствовала себя ничтожно маленькой и слабой. Особенно когда его голубые глаза просветили меня насквозь и отвергли, как нечто малоценное.
