«Яблочко от яблони…» — снова невольно подумал молодой человек. Он готов был поклясться, что чует ненавистный запах розового масла, который так любил покойный С'каро.
— Тогда я остаюсь.
— Твое дело, — пожал плечами Ральф.
Ни спорить, ни пытаться Тэна разубедить он не собирался. Парень почувствовал себя самостоятельным? Отлично: пусть ошибется, пусть столкнется со С'дино! Тот не причинит ему вреда, так же как и остальным «серебряным братьям» — разведчик не сомневался. В конце концов, это гораздо полезнее, чем на кого-то там оглядываться или — еще хуже — прятаться за чью-нибудь спину. Немного практики — и научится разбираться в людях. Сам же Ральф сейчас практиковался в создании иллюзий, а конкретно: нагнетал сочетавший в себе таинственным образом свежесть и приторность аромат роз. Судя по выражению лица собеседника, вполне успешно.
— Ну? Что мнешься?
«Говорить или не говорить?» — явственно читалось в глазах Тэна.
— Смелее!
— Ты изменился…
Ральф почувствовал, как вновь шевельнулся затаившийся где-то в глубине сознания страх и, словно поднявшийся со дна ил, мгновенно замутил все вокруг.
— В чем?
— Не знаю. Раньше ты как будто собирался жить еще тысячу лет.
«Потому что не знал, что придется жить тысячу лет…» — эхом отдалось в мыслях разведчика. Сейчас ему было уже не до роз. Тэн определил проблему с точностью до наоборот, но в одном они сходились: Ральф изменился, и с этим ничего нельзя было поделать.
Изменился… Но в чем? Что, черт возьми, сделали с ним проклятые «ворота»? Или он просто боялся Дэвида? Да, Ральф действительно его боялся. Боялся попасть под его влияние, боялся, что не справится, боялся, что Нечистый может в любой момент отложить в его сознание свой зародыш. Или… уже отложил?
— Ну, я пошел?
«Ах да, Тэн…»
— Иди… Нет, постой. Риу тоже остается?
— Нет, он сказал, что пойдет с тобой.
«Что ж, и на том спасибо…»
На самом деле он хотел рассказать Тэну о поселке — а точнее об их с Дэвидом путешествии в неведомый мир, но в последний момент передумал: слишком уж странные события происходили по ту сторону «ворот».
— Чуть не забыл, — вдруг спохватился молодой человек. — Вот… хочу отдать. — Он снял медальон.
— Как знаешь, — пожал плечами разведчик. Он снова невольно порадовался за Тэна, за его неколебимо возраставшую уверенность в себе — но расставаться вот так, после всего, что они вместе пережили, было грустно.
— Прощай.
— До встречи, — усмехнулся Ральф.
Он глядел вслед молодому человеку до тех пор, пока тот не скрылся за деревьями, потом зачем-то посмотрел вверх. Солнце только что зашло за горизонт, но разведчику показалось, будто уже вовсю темнеет.
«Какой странный закат… — подумал он. — А, может, совсем и не закат?»
Серые, белые, розовые, двух- и трехцветные; прямые, как стрела, и состоявшие из мелких рябинок — облака лучами расходились на востоке, и, словно в зеркале, огненно-рыжим костром отражались на западе. Ни дать ни взять — увеличенная во много раз копия татуировки, украшавшей плечо любого санрайзовца.
«Sunrise», — машинально повторил про себя Ральф. — «Восход»…
Он никогда не был суеверным, однако долгое созерцание неба способно заворожить любого, а если вспомнить, в каком состоянии в последнее время разведчик находился… Облака подобной формы он видел впервые, к тому же картина выглядела настолько впечатляюще, что начали сами собой напрашиваться кое-какие аналогии и возникать неожиданные вопросы. Например, почему рисунок, всегда являвшийся для Ральфа символом организации, которой он отдал около, двадцати лет жизни, — символом восхода, возрождения человечества, — буквально полыхал на западе и так скромно бледнел на востоке. Уж не означало ли это некий закат? Закат «Sunrise», или его, Ральфа, жизни, или… Разведчик ужаснулся. С чего он, вообще, взял, что наколка на его правом плече означает именно восход…
— Любуетесь местными красотами, мистер Хюттнер?
Разведчик обернулся — в нескольких шагах от него, привалившись плечом к дереву, стояла Марта.
— Если здесь и есть, чем любоваться, так это вашей красотой, фрейлейн.
— Отец Небесный, почему же все так не вовремя! — притворно огорчилась женщина. — Когда-то одна глупенькая девочка готова была даже заниматься английским, лишь бы иногда сталкиваться в дверях с одним мальчиком. Но мальчик, увы, ее не замечал.
— Потому что девочка была еще слишком маленькой, — засмеялся Ральф. — И у нее были слишком пухлые румяные щечки.
— И никакие не румяные: просто девочка очень стеснялась и все время краснела.
Удивительно: Марта смеялась, но ее глаза — светлые и блестящие — смотрели холодно и иронично.
— Я думала, ты меня не узнал.
— Не сразу, — кивнул разведчик.
Уточнять, каким образом ему это вообще удалось, он не стал: вряд ли Марте понравилось бы, что кто-то тайком изучает ее мысли. А изменилась она действительно потрясающе: Ральф помнил смешную толстенькую девчонку, теперь же перед ним стояла рослая, с широкими плечами и высокой грудью женщина со строгим и волевым лицом. Карательный отряд все же. Вон и глаза, похоже, совсем разучились смеяться. Женщины слишком впечатлительны, слишком близко все принимают к сердцу, а потому часто меняются абсолютно непоправимо.
— Сколько ты уже у Майера?
— Шесть лет. — Порозовевшее от заходящего солнца небо на мгновение словно отразилось на лице Марты.
«Не разучилась краснеть — значит, еще не все потеряно, но…»
Ральф вспомнил свой короткий экскурс в сознание Алекса — Марты там не было. Если командир когда о ней и вспоминал, то лишь в совершенно определенные моменты.
— Михаэль, можно задать тебе вопрос?
— Задавай.
— У тебя с командиром счеты?
«Так — начинается…»
— У меня — нет. Вернее, кое-какие появились — примерно сутки назад, — но я не люблю ничего откладывать: все, что мне было от него нужно, я уже получил.
Марта задумалась: видимо, пыталась следующий свой вопрос сформулировать таким образом, чтобы получить более конкретный ответ.
— Я его знаю несколько лет. Ты заставил его делать то, чего он не хочет, — медленно произнесла она.
— А он очень редко делает то, чего не хочет.
— Ну и?
Она не ответила. Теребила в руках желтый засохший листок, отгоняла несуществующую мошку (разведчик продолжал потихоньку упражняться в создании мелких иллюзий), но так и не решилась.
— Знаешь, что я тебе скажу, — наконец не выдержал Ральф. — Есть вещи, которые лучше не выяснять. Поверь мне, здесь как раз такой случай.
