Фотографию Воггла на «карте» почти совершенно закрыли тянущиеся к ней многочисленные ленты. Триша завершала оформление, прикрепляя последнюю – от Дервлы, на которой значились слова: «Стычка по поводу лобковых волос».
Дервла намеревалась оставаться серьезной и невозмутимой, как муза в рекламе ирландского пива. Но разве выдержишь, если каждый день приходится входить в душевую вслед за Вогглом?
День восьмой 9.30 утра
«Восьмой день, – оповестил зрителей диктор Энди. – Дервла только что вошла в душевую».
– Воггл! – закричала она, появившись из двери. У нее в руке был зажат кусок мыла.
– Да, моя милая леди?
– Будь так добр, приняв душ, снимай с мыла лобковые волосы!
Сами виноваты: Воггл был бы рад не мыться вообще. Но остальные девятеро категорически потребовали, чтобы он хотя бы раз в день ополаскивался.
– Глядишь, через месяц-другой избавишься от грязи, – пошутил Джаз.
Теперь приходилось расплачиваться. Буйные кущи в паху Воггла, не ведавшие частых омовений, редели в ответ на каждое прикосновение.
Дервла помахала мылом перед лицом обидчика. Она долго сдерживалась, прежде чем напасть на Воггла, – не любила сцен, а тайный информатор сообщил ей, что Воггл самый популярный из всех «арестантов». Не отвернутся ли от нее зрители, если она поссорится с Вогглом? Но, с другой стороны, пусть знают, каково жить с таким типом! В конце концов Дервла не выдержала: Воггл мылся ночью, а она вставала первой и постоянно натыкалась на следы его пребывания в душе.
– Мне каждое утро приходится снимать с мыла целый шиньон, а на следующий день оно опять обрастает, как «Грейтфул Дед».[21]
– О женщина-самка, напрасно ты страшишься естественной природы. Мои волосы не причинят тебе никакого вреда. В отличие от машины, которой ты владеешь. – Воггл, как всегда, одним махом перескочил от темы собственной неряшливости к обличению оппонента чуть ли не в разрушении целой планеты. Отработанный приемчик!
– При чем тут, на фиг, машины? – Дервла сама не ожидала, что сорвется и закричит. Она годами не повышала голос – была скорее человеком флегматичным. И все-таки не сдержалась.
– Очень даже при чем, моя кельтская чаровница. Ты вычеркиваешь меня из числа приоритетов – меня, мужчину, вместе с моей лобковой зоной. А между тем зло – это автомобили. Они – драконы, пожирающие нашу землю. Тогда как волосы – всего лишь безобидные, не отравляющие атмосферу мертвые клетки.
– Они безобидные и не отравляют атмосферу, когда растут у тебя на брюхе! – завопила Дервла. – А в душевой меня от них воротит. Пресвятая Дева Мария, откуда их столько? Можно набить матрас! Ты что, обрабатываешь их змеиным жиром?
Воггл не показал вида, хотя обвинения Дервлы задели его. Никто не заподозрил бы Воггла в проявлении чувств, потому что он плевал на всех остальных. Но Дервла ему нравилась. Он даже признавался в этом в исповедальне.
– Между нами существует явная связь, – заявил он. – Я почти уверен, что когда-то, в иной жизни, она была великой принцессой Священных рун, а я – кудесником.
И теперь, получив выговор от своей тайной симпатии, Воггл принял гордый и независимый вид.
– Мне нечего стыдиться волос с яиц. Они имеют такое же право на присутствие в доме, как другие телесные миазмы, например, гной на колечке в соске Мун, к которому я отношусь с должным уважением.
Это был умный ход. Накануне Мун зазывала «арестантов» посмотреть на свой воспалившийся сосок, правда, без особого успеха.
– Заткнись! – закричала она с оранжевого дивана. – Нечего трепаться про мою титьку. Откуда мне было знать, что тот долбаный подонок из Брайтона всунул мне дерьмовую железку вместо золота. А божился, что золото! И еще учтите, я мажусь савлоном[22]и ничего не оставляю на вашем поганом мыле.
– Не увиливай, – подхватила Дервла. – Мун лечится. И ты тем более должен споласкивать после себя мыло. И не только мыло, но и слив тоже. А то такое впечатление, что там подох и успел разложиться сенбернар.
– Хорошо, – согласился Воггл, напустив на себя величественный вид – ну просто древний маг!
– Я счастлива.
– Но только при одном условии: если ты откажешься от машины.
День тридцать третий 2.30 пополудни
Каждый раз, когда груда еще не просмотренных пленок немного уменьшалась и становилась не такой пугающей, из хранилища приносили новые. Казалось, им не будет конца.
День восьмой. Джаз и Келли общаются в саду.
День восьмой 3.00 пополудни
– Какую самую противную работу тебе приходилось делать? – спросил Джаз.
Они с Келли сидели на краю бассейна и балдели от солнца и от сознания того, как потрясающе смотрятся в своих весьма условных купальных костюмах.
– Тут и думать нечего, – отозвалась Келли. – Терпеть не могу участвовать в массовках.
– А что тут плохого? Звучит недурно.
– Недурно, если нет желания стать актером. Получай суточные, обед и старайся поближе подойти к какой-нибудь звезде. Но если хочешь стать настоящим профессионалом, все это жутко противно. Кажется, что большего никогда не достигнешь.
