Я кротко демонстрирую, что руки мои свободны от оружия.
— Я не убийца, миссис Макбрайд. Я здесь не за этим.
По лицу ее скользит облегчение.
— У меня есть драгоценности, — шепчет она. — В сейфе. Я могу открыть его.
— Мне не нужны ваши драгоценности.
— Значит, деньги…
— Мне и деньги ваши не нужны. — Я лезу в карман пиджака; она застывает, зажмуривается в ожидании пули или кинжала, что отправят ее на встречу с мужем в Валгаллу для динов. Почему же она не кричит? Неважно. Я вытаскиваю удостоверение и кидаю к ее ногам. — Меня зовут Винсент Рубио. Я частный детектив из Лос-Анджелеса.
Гнев, разочарование, замешательство — лишь некоторые из эмоций, искажающих черты Джудит Макбрайд, словно карнавальные маски.
— Вы обманули секретаршу в приемной.
— Именно так, — киваю я.
К ней возвращается самообладание, румянец вновь окрашивает лицо зрелой дамы. В уголках глаз появляются гусиные лапки.
— У меня есть связи. Я могу лишить вас лицензии.
— Похоже на то.
— Я могу немедленно выкинуть вас отсюда.
— Вне всякого сомнения.
— Так что же заставляет вас думать, что я не сделаю этого?
Я пожимаю плечами:
— Может, вы мне объясните?
— Кажется, вы полагаете меня всем этим заинтригованной. Будто я очень хочу выяснить, зачем вы явились сюда, прикинувшись старым деловым партнером.
— Вовсе не обязательно. — Я наклоняюсь, чтобы подобрать с ворсистого ковра свое удостоверение. — Может, вам просто не с кем словом перемолвиться. Может, вам не хватает собеседника.
Она улыбается, сразу помолодев лет на десять:
— Вам нравится ваша работа, мистер Рубио?
— Бывают моменты.
— Например?
— Например, обнять красивую женщину, принявшую тебя за другого. — Шуточки. Шуточки, шуточки. Люблю это дело. Это игра, состязание, и я никогда не проигрываю.
— Хеммета начитались, не так ли? — интересуется она.
— Никогда о таком не слышал.
— Рубио… Рубио… — Миссис Макбрайд опускается в кресло за письменным столом. — Что-то знакомое. — Пальцы ее подрагивают, голова склоняется набок; она пытается извлечь мое имя из пучины воспоминаний, связанных с убийством мужа.
— Я пытался расспросить вас девять месяцев назад.
— О Раймонде?
— О Раймонде и о моем партнере.
— И что же вам помешало?
— Думаю, я не смог добиться встречи.
— Думаете?
— Это была трудная неделя, — объясняю я.
Прищурившись, она кивает и спрашивает:
— Кто был вашим партнером?
— Его звали Эрни Ватсон. Его убили, когда он выяснял причины смерти вашего мужа. Имя не кажется вам знакомым?
Она качает головой:
— Ватсон… Ватсон… Нет, не помню.
— Карнотавр, примерно метр семьдесят пять, пахнул, словно копирка? — Я сразу начал неправильно, память об Эрни овладевает моими губами, вопросы сыплются сами собой, так что удержать их стоит неимоверных усилий.
— Сожалею, мистер Рубио. Больше мне нечего сказать.
Некоторое время мы молча изучаем друг друга. У нее глубокий запах. Сложный. Розовые лепестки, летящие через кукурузное поле, хлорные таблетки в апельсиновой роще. И еще что-то неопределимое, почти металлический запах, растворенный в ее природном аромате, придающий ему какой-то неумолимый оттенок.
Человеческая оболочка Джудит Макбрайд достаточно симпатична, без чрезмерного великолепия. Как правило, мы, дины, стараемся не привлекать внимания к нашей фальшивой внешности и создаем одеяния, не вызывающие излишнего интереса со стороны людей: нас и так подстерегает бесчисленное множество скрытых ловушек. Была у меня одна из Орнитомимов, так она настояла на сногсшибательном облачении — формах, скажем, на 314 баллов по десятибалльной шкале, будто неудачный эксперимент стеклодува, — и в результате стала одной из самых знаменитых в мире манекенщиц, демонстрирующих купальники. Но вот, когда во время съемок в бикини на Фиджи у нее не сработала молния, все сообщество динов оказалось чуть ли не на грани кризиса. К счастью, фотограф был одним из наших и успел привести все в порядок, прежде чем заметил кто-либо из чужаков. Съемка продолжалась, как положено, крамольные негативы были уничтожены, не успев попасть в темную комнату, и мир так и не узнал, что из-под очаровательной лодыжки выступает, зарывшись в песок, зеленая трехпалая лапа, искусно скрытая камнями, морской водой и водорослями.
— Итак, — прерывает молчание Джудит, — теперь вы вернулись, чтобы поговорить об убийстве моего мужа.
— И о других материях. — Необязательно сразу переходить к Доновану Берку. Если она желает говорить о смерти Макбрайда, я еще как рад буду послушать.
— Я уже все рассказывала полиции. Сотни раз. И целому эскадрону частных детективов вроде вас, нанятых то одной, то другой компанией. Я и собственных детективов нанимала.
— И?
— И они остались с пустыми руками. Все до единого.
— Что же вы им рассказали?
Она поддерживает нашу игру:
— А газет вы не читаете?
— Нельзя доверять всему прочитанному. Почему бы вам не повторить мне то, что говорили копам?
Миссис Макбрайд глубоко вздыхает и, прежде чем начать, устраивается в кресле с широкой спинкой:
— Я рассказала им то же, что и всем остальным. Что рождественским утром я пришла в офис Раймонда, чтобы завернуть с ним подарки. Что обнаружила мужа лежащим ничком на ковре в луже крови. Что с криком выбежала на улицу. Что очнулась через час в полицейском участке, не вполне понимая, как я там очутилась и что вообще произошло. Что рыдала шесть месяцев кряду и лишь теперь нашла в себе силы откладывать слезы на вечер, когда оказываюсь в постели одна. — Нос у нее дрожит; она замолкает, переводя дыхание, и смотрит мне в глаза. — Примерно это вы хотели услышать, мистер Рубио?
Вот самый подходящий момент для соболезнований. Я снимаю шляпу, обнаружив при этом еще одно назначение моего новоприобретенного аксессуара, и говорю:
— Я глубоко сочувствую постигшей вас утрате, мадам. Мне известно, как это может быть тяжело.
Отрывистым кивком она принимает мои соболезнования, и я возвращаю шляпу на место.
— Они обшарили весь офис, — продолжает вдова, — они обшарили наш дом. Я предоставила им всю финансовую документацию — ладно, почти всю, — и никакого толку.
— Расследование… затянулось, как говорится?
— Скончалось, как говорится, — уточняет она.
— А как насчет отчета коронера?
