стоит».
«Ни одной жизнью? А как же моя?— неожиданно для самого себя мысленно спрашиваю я и сам же отвечаю.— Ну, да… Я ведь уже не в счёт».
Генерал мрачно сопит, но кивает. Человек в сером с довольным видом протягивает руку через стол для рукопожатия.
Снова всё крутится. Чёрное ночное небо рассекают пристрелочные трассеры. Подо мной трясётся броня. Модернизированный Т-80 ревёт своим авиационным движком. Взлетает на кочках. Поднимая клубы пыли, несётся на прорыв.
По металлу стрекочут пули. Кто-то с прибором ночного видения, уже заметил меня. Пытается сковырнуть. Секунды через три прилетает ПТУР. Срабатывает динамическая защита. Я пригибаюсь, скрывшись за башней от обсыпающихся горячих осколков. Но мехвод уже добрался до условленной точки. Закладывает крутой поворот. Собирается ретироваться вдоль посадки, по-за деревьями. Я кубарем скатываюсь вниз. Прямо в темноту.
Звук мотора удаляется. Я пытаюсь сообразить, откуда ведётся стрельба. Ага… Вот она траншея. Извивается чёрной змеёй, теряется в ночи. Спрыгиваю вниз. Бегу по мягкому сыпучему грунту. Прямо на автоматные щелчки. Первый солдатик не успевает меня увидеть. Когда он оборачивается, то кажется удивлённым. Я тоже пока не знаю, что с ним делать — просто наваливаюсь всем телом. Что-то внутри меня пробуждается. Само принимает свои инстинктивные решения. Пока я изо всех сил держу сопротивляющегося человека, из-под одежды на него струится чёрная жижа. Она оформляется в тонкие щупальца, лезет под кожу, разрывает плоть. Вояка орёт, даёт очередь куда-то мимо. На помощь по траншее спешат его «побратымы», но помогать уже некому. В лучах тактических фонарей я поднимаюсь с бездыханного тела. Вся брюшина и часть торса у него полностью выедена до костей. Кто-то кричит. Из-за слепящего светодиодного света не видно кто. В меня летит очередь. Я чувствую, как в грудь погружаются раскалённые кусочки металла. Обжигают, проходят рядом с сердцем, пробивают лёгкие. Разросшиеся длинные нитевидные отростки трепещут от боли, а через мгновение стремительно выстреливают навстречу свинцу. Обхватывают чей-то автомат, чью-то руку, тащат к себе, вгрызаются в человеческое мясо, опутывают извивающуюся в агонии фигуру. Несмотря на раны, я ощущаю прилив сил. Перешагиваю через очередного противника, ставшего моей едой, и иду вперёд… Кто на новенького? По возгласам и беспорядочному мельтешению лучей света, я понимаю, что в траншее началась паника. Разросшемуся телу тесно между земляных стен. Нетерпеливые щупальца уже ползут вперёд в поисках следующей порции легкодоступных белков. Я ещё не вижу, но уже чувствую, как кого-то хватают за ногу, волокут в разные стороны, раздирают напополам. Редкие пули всё ещё попадают в меня, но я не обращаю на них внимания — то, что живёт внутри, сразу восстанавливает все повреждения.
Я добираюсь до блиндажа. Внутри ещё кто-то барахтается. Еда заползла внутрь. Я протискиваюсь следом. Сам уже не похожий на человека. К обезумевшему от ужаса вояке со всех сторон тянутся червеобразные отростки. Он подтягивает к себе связку гранат. Отчаянно дёргает чеку… Взрыв разносит на части нас обоих. Боль. Тишина и…
Свет. Я не вижу, а как бы ощущаю его. Настал новый день. Удивительно, но я ещё жив. Разбросанный на отдельные куски, я каким-то неописуемым образом всё ещё осознаю себя. Мыслю, следовательно, существую… Я чувствую утреннюю прохладу. Слышу спокойные голоса и неторопливые шаги.
«Потихоньку, Серёг… Потихоньку!»
«Всё чисто!»
«Ребят, пропустите…»— звучит приглушённый голос.
«А вы кто?»
«Не видишь? Медицинская служба…»
«А противогаз зачем?»
Открыв окровавленный глаз, сквозь розовую пелену я впервые вижу руку со странным шевроном. Кажется, микроскоп… Меня хватает пятерня в плотной резиновой перчатке. По кускам сваливает в эмалированное ведро. Так я и поеду куда-то… Темнота. Жара. Запах собственной крови. Снова холод. И уже знакомый белый кафель на стенах. Свет люминесцентных ламп. Меня вываливают на какой-то большой металлический поддон. Улыбающееся лицо Валерия Семёновича.
«Ну, что же вы? Снова помирать собрались что ли? Я же говорил… Смерть — это последнее, чего вам теперь нужно бояться…»
Я молчу. У меня нет рта…
«Ну, так и что же у нас тут? Регенерировать кто будет? Ленимся, да?— продолжает добрый доктор.— Ничего… Будем учиться».
Да уж… Размазня. Надо уже как-то собраться. Я вожу единственным целым глазом. Вот и «Схема разруба говядины. ГОСТ 7595−79» на стене. А вот и сама говядина. Любезно подвешена на крюке. Бойня…
* * *
«Слышишь?»— толкает меня Агния. Я открываю глаза.
«А?»
«Шум какой-то…»— шепчет она.
Из коридора и правда слышится звук. Непохожий на шаги. Странный негромкий скрип. А ещё похрустывающий шорох, словно кто-то медленно катит по крошкам велосипедное колесо. Агния тоже его слышит. Мы оба замолкаем, ожидая, кто появится из дверного проёма. Ну точно… Вот тебе и скрип, и резиновые колёса. В комнату осторожно вкатывается мальчик на инвалидной коляске. Он удивлённо оглядывается на разбросанные вокруг объедки тел, потом вопросительно смотрит на нас. Видно, хочет что-то спросить, но не решается.
«Ты что тут делаешь?»— первым спрашиваю я.
«Я тут… живу».
«Один?»
Пацан кивает. Ещё раз насторожено смотрит, на нас и на трупы.
«А их… Вы убили? Да?»
«Я в основном,— откликается Агния и сразу же добавляет.— Но ты не бойся. Мы тебя не тронем».
«Я и не боюсь. Я вас в интернете видел…».
Словно в подтверждение своих слов, паренёк ещё раз толкает колёса своей коляски и подъезжает ближе. Жалкое зрелище. Весь грязный. С содранными коленями. Худой.
«А где все-то? Как так вышло-то, что ты тут один остался?»— с заботой спрашивает девчонка.
Пацан вздыхает.
«Кого-то из наших детдомовцев увезли. Кто-то сам сбежал. А я… Вот».
«Ясно…— я вытаскиваю из-под мёртвого солдата вещмешок, за дужку вырываю крышку из банки консервов, протягиваю мальчишке вместе с ложкой.— Вот. Поешь пока… Не жрёшь тут поди нихрена».
Он принимается выгребать и ломать куски мяса.
«У меня так-то был запас… Недавно всё кончилось. Дня три…»
«Рассказывай давай… Шо тут было?»— не унимается любопытная Агния. Я замечаю, как она включает запись на смартфоне. Даже сейчас хочет заполучить контент. Вот уж кто усвоил «корпоративную культуру» в полном объёме. Медиа-сапиенс…
«Да чо рассказывать… Сначала в город колонной вошли сеп…— пацан неловко замолкает, смотрит внимательно, с подозрением.— Ваши, в общем».
«Ну, говори, что хотел сказать»,— строго подталкиваю я, хотя эти человеческие названия меня никогда не задевали.
«Сепаром быть не стыдно, когда отделяешься от чего-то плохого… Тебе могли всякое говорить, но мы ничего плохого не делаем»,— мягко поясняет Агния. Пацан снова понимающе кивает, уплетает тушёнку, продолжает с набитым ртом.
«А
