губ Влада, но гораздо сильнее было ощущение пальцев его отца. Проведя половину жизни в тайге, я всегда знала, как можно избежать встречи с хищниками. Как показала жизнь, в каменном лесу водились звери намного опаснее таежных.
Стрелки неумолимо приближались к девяти часам, когда в коридоре раздался сначала стук каблучков и в приемную буквально ворвалась Елена Вячеславовна, еще разгорячённая с улицы, как всегда безупречная в своем облике. Следом за ней вошел и Болотов-старший, ни на секунду не задержавшийся в приёмной и скрывавшийся в своем кабинете. Он даже не поздоровался, просто кивнул Алле, чтобы та прошла к нему.
Она едва заметно мне подмигнула и скрылась следом за начальником.
Я встала, глубоко вздохнула и прошла к кофемашине, строго следуя указаниям старшей коллеги. Руки машинально делали работу. Кофе, черный, крепкий, отдельно молочник, отдельно сахар. Ничего лишнего, только строгая сервировка.
Выйдя в приемную, я натолкнулась на злой и презрительный взгляд Елены Вячеславовна.
— Тебя вызывали? — холодно спросила снежная королева, машинально поправляя безупречную прическу.
— Это моя работа, — помня указания Аллы не злить дракона, ровно отозвалась я.
— Я спросила, тебя вызывали? — ее голос уже откровенно стал напоминать шипение змеи.
— Хотите сами занести кофе, Елена Вячеславовна? — обронила я, ничуть не тушуясь под острым взглядом. После вчерашнего вечера боятся гневных взглядов Елены было смешно.
Она сжала зубы, но ничего не ответила, и я спокойно смогла зайти в кабинет, правда серьезно опасаясь толчка в спину — с этой гадюки станется провернуть такой финт.
Кабинет Александра Болотова разительно отличался от кабинета сына. Вместо светлого современного стиля с минималистичной мебелью и яркими акцентами, здесь царила атмосфера классического уюта и основательности. Тёмное дерево массивных стеллажей с книгами, на стенах — картины в строгих рамках, изображающие суровые природные пейзажи, как будто сам хозяин кабинета черпал из них свою силу и терпение, карты месторождений, с метками и пояснениями от руки.
Всё здесь дышало спокойствием и неким аскетичным изяществом. Массивный письменный стол, за которым сидел Александр Юрьевич, выглядел как центр этой маленькой вселенной, его поверхность была почти пустой — лишь несколько аккуратно сложенных папок и старинные бронзовые пресс-папье, удерживающие бумаги. На краю стола стоял телефон — легкий и многофункциональный — выбивающийся из общего интерьера, как и ноутбук, сверкающий металлической поверхностью, а рядом — изящная серебряная рамка с фотографией: молодая женщина, на фоне гор, в руках держит ребёнка — скорее всего, Владислава.
Долго рассматривать кабинет мне, естественно, не удалось. Я быстрым шагом прошла мимо Аллы Викторовны, сидевшей в одном из кресел за конференц-столом и молча поставила поднос с кофе перед ним, постаравшись сделать это максимально аккуратно и бесшумно. Он бросил на меня беглый взгляд, на мгновение задержавшись на нашейном платке, едва заметно кивнул, а потом снова уткнулся в документы.
Под одобрительный взгляд Аллы, я направилась к выходу, стараясь не сильно цокать своими каблуками по паркету, к счастью, не шпильками.
— Подожди, — раздался повелительный приказ и мои ноги сами приросли к полу. Я медленно обернулась, сжимая в руках ненужный поднос.
Болотов переглянулся с Аллой, словно между ними проходил молчаливый диалог.
— Протоколы вести умеешь? — коротко спросил он.
— Не… не очень, — обтекаемо ответила я, понимая, что врать бессмысленно, а говорить правду — признаться, что я не профессиональна.
Он вздохнул.
— Сегодня на всех совещаниях сидишь с Аллой и наблюдаешь. Вечером покажешь мне.
— Да, Александр Юрьевич, — ровно ответила я, стараясь, чтоб голос не сильно дрожал, и вышла, повинуясь легкому движению головы. Впрочем, помимо страха перед Александром, вставала и другая проблема — вести протоколы совещаний — задача помощника, не секретаря. У меня вообще не было права посещать совещания. Моя задача — обеспечивать работу приемной, в т. ч. отвечая на звонки и принимая корреспонденцию. Если я буду на совещаниях, этим заниматься придется…. Елене Вячеславовне.
А она и так встретила мой выход в приемную весьма малоприятным взглядом.
Что ж, похоже наша молчаливая война готовилась перейти в новую фазу.
Первым делом я направилась к своему столу и начала переписывать расписание совещаний на сегодня. Несколько ключевых встреч с представителями подрядчиков, обсуждение новых геологических данных по проекту в Сибири и большая встреча с руководством филиалов. Всё это выглядело крайне важным, и мне предстояло присутствовать на всех этих встречах, быть внимательной и не упустить ни одной детали.
Алла Викторовна вышла из кабинета Александра Юрьевича и направилась ко мне. Она держала в руках толстую папку с документами и блокнот, её лицо было сосредоточенным.
— Готова? — спросила она меня, и дождавшись кивка, обернулась к Елена. — Лена, Лучезара сегодня со мной на всех совещаниях, ты остаешься в приемной.
Выражение лица Савельевой нужно было снимать на камеру. Обычно безупречно-холодное лицо исказила маска откровенной злости, пусть на долю секунды, но это было приятное зрелище.
— Что ты творишь, Алла? — едва слышно прошипела она, поднимаясь. Голубые глаза одной пересеклись взглядом с темными другой и между ними, казалось, натянулась металлическая колючая проволока, которая грозила вот-вот разорваться и ударить колючками меня, стоявшую между ними. Никогда в своей не долгой жизни я не оказывалась в таком положении: в лесу все было просто и понятно, подчинено законам природы и выживания, на прежней работе да, были интриги и мелкие неприятности, но мы работали в команде, понимая, что подставив по крупному одного члена, можем завалить всю работу. Здесь же…… я столкнулась с настоящей войной, которая велась под ковром у двух сильных мужчин.
— Это приказ Александра Юрьевича, — наконец, холодно обронила Алла. — Хочешь оспорить — иди и сама скажи!
Эти слова были произнесены почти шепотом, но напряжение между двумя женщинами было таким, что я почувствовала, как мурашки бегут по коже. Мне не хотелось оказаться между ними, но выбора не было. Елена Вячеславовна на мгновение замерла, словно решая, стоит ли ей идти на прямую конфронтацию. Я наблюдала за её лицом, ожидая взрыва.
Но вместо этого она вдруг улыбнулась — тонко и холодно, как ледяной ветер, пробирающий до костей.
— Хорошо, — её голос был лишён эмоций, но я уловила в нём опасную нотку. — Раз ты так хочешь взять на себя
