ещё меньше и уязвимее.
— Последствия? — переспросила я, стараясь сохранить ровный голос, хотя сердце бешено колотилось. — Вы хотите сказать, что беспокоитесь обо мне?
Он усмехнулся, и его улыбка была такой хищной, что меня бросило в дрожь.
— О тебе? — его голос был полон насмешки. — Я беспокоюсь о том, что может случиться, если ты вздумаешь что-то сделать, чего не стоит делать. Или сказать кому-то то, что не следует говорить.
Я глубоко вдохнула, набирая воздух. И…
И тут Остапа понесло:
— А не пойти бы вам, Александр Юрьевич, по известному всем маршруту? А? — выпалила я.
Слова сорвались с языка прежде, чем я успела понять, что сказала. Как только я произнесла это, в тишине кабинета, казалось, даже воздух замер. Я сразу почувствовала, как похолодели руки, и сердце на мгновение остановилось, а затем бешено заколотилось, заглушая всё вокруг.
— Что ты сейчас сказала? — его голос был тихим, но в этой тишине звучала такая угроза, что я невольно сжалась, понимая, что перешла черту.
— То, что вы прекрасно услышали, — отчеканила я, глядя прямо в некрасивое, злое лицо. — Или вас завтра к отоларингологу записать?
Его глаза сузились, и я увидела, как его челюсти напряглись. Он сделал шаг вперёд, так что между нами осталась лишь пара шагов. От него веяло холодной яростью, как от зимнего ветра, и я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом.
Внезапно он рассмеялся. От души. Громко и хрипло, но от души. Его смех эхом разлетелся по пустому офису, и я невольно вздрогнула, не зная, как реагировать. Это было настолько неожиданно и неестественно — видеть, как он смеётся, причём искренне, почти весело. Я стояла, как вкопанная, пытаясь разобраться в своих чувствах. Страх и удивление смешались в нечто такое, что я не могла описать словами.
— Да, девочка, ты умеешь удивить. Давно меня никто никуда не посылал. Бодрит, знаешь ли. Времени почти два, нам всем стоит немного выдохнуть, не находишь?
— Такси будет через пару минут, — буркнула я, украдкой переводя дыхание.
— Никаких такси. Мой идиот в моей машине, его водитель свободен. Увезет тебя куда скажешь.
— Не нужно, — ответила я на автомате, чувствуя, как страх медленно отступает, но остаётся настороженность. — Я сама доеду. Не хочу никому доставлять лишних хлопот.
Александр Юрьевич пристально посмотрел на меня, его улыбка поблекла, и взгляд снова стал серьёзным. Он больше не смеялся, но что-то в его лице говорило о том, что он всё ещё не отпустил ситуацию. Я понимала, что, несмотря на его показное веселье, он внимательно следит за каждым моим движением, как хищник, оценивающий добычу.
— Хлопоты, говоришь? — медленно произнёс он, и его голос снова стал тихим, но в нём слышалось нечто опасное. — Ты уже доставила мне столько хлопот, мышонок. И я не привык, чтобы мне возражали. Поэтому сядешь в машину и поедешь домой. Поняла?
Я молча кивнула, понимая, что он не отступит. Спорить дальше было бесполезно и, возможно, даже опасно. В конце концов, пусть он думает, что победил. Иногда нужно уметь отступить, чтобы не потерять больше.
— Хорошо, — сказала я, стараясь говорить как можно ровнее. — Поеду с вашим водителем.
Он кивнул, и его лицо снова стало серьёзным, словно это был деловой вопрос, а не спор о том, как мне добраться домой.
— Вот и славно, — бросил он. — Он ждёт на парковке. И не пытайся убегать, я всё равно узнаю.
Я хотела ответить что-то саркастичное, но сдержалась, понимая, что это может только усугубить ситуацию. Вместо этого молча направилась к выходу, чувствуя на себе его взгляд. Спускаясь вниз, я мысленно ругала себя за собственное упрямство. Почему я не могла просто сказать «спасибо» и уйти? Почему всегда должна была идти наперекор?
Когда я вышла на парковку, машина уже ждала. Я огляделась, надеясь, что он не последует за мной, и почувствовала облегчение, когда не увидела его. Водитель вышел из машины и, открыв дверь, пригласил меня внутрь. Я вздохнула и, тяжело опустившись на заднее сиденье, тихо произнесла адрес своей съёмной квартиры.
6
Утром пришлось тащиться на работу к восьми утра, памятуя о том, что нужно хоть немного прибрать в кабинете Владислава. Трясясь в метро, я где-то в глубине души была чертовски благодарна Болотову-старшему, за то, что вчера настоял на своем и заставил поехать с водителем. Так мне удалось приехать домой значительно быстрее, чем я ожидала, и соответственно поспать чуть больше. Но сна все равно не хватило, поэтому всю дорогу я упрямо старалась не уснуть и не пропустить свою остановку.
В приемной уже сидела Алла Викторовна, листая на компьютере мою презентацию.
Я спокойно поздоровалась с ней, сняла легкий плащ и прошла к своему столу, а после молча удалилась в кабинет Влада, прибрать оставленный со вчерашнего дня беспорядок, и самое главное — убрать улику в виде стакана, от которого до сих пор несло виски.
— Тяжелый вечер? — тихо спросила Алла, когда я вышла с грязной посудой. Почему-то мне показалось, что она знает больше, чем хочет показать. Но в подробности вдаваться не стала, просто кивнув головой.
— Вам кофе сварить, Алла Викторовна?
— И себе свари тоже, девочка, — кивнула она. — Не повредит. Владислава Александровича сегодня не будет, работаем с Александром Юрьевичем. Не психуй, не паникуй, ты хорошо справляешься — это главное. На сегодня запланирован просмотр презентации, предварительно он ее одобрил. Геологи вообще верещат от восторга и спрашивают, чья это работа — я им отправила все с утра, чтоб они смогли подстроить свой доклад. Ленка сегодня будет злая, что оса, постарайся ее не выбешивать окончательно, — тут она не смогла скрыть ехидной ухмылки.
— Когда придет Александр Юрьевич, сваришь ему кофе, молока не добавляй, занеси молочник отдельно. Сахар только тростниковый. Он ничего не станет просить — сделаешь это без указания. Занесешь молча, без эмоций, спокойно. На Ленку меньше внимания обращай — больше пользы будет. Все поняла?
Я кивнула, чувствуя, как вспотели ладони. Вчерашний вечер был еще слишком свеж в памяти, на шее, прикрытой платком оставался след от
