я решил жениться. Вскоре после моего общения с Лорной я познакомился с Пэт. ИРА устроила взрыв в центре Белфаста, и люди собрались посмотреть на разрушения. Я стоял в оцеплении и спросил одну из женщин средних лет в толпе, нет ли среди них симпатичных девушек, с которыми она могла бы меня свести. У ее соседки дочь работала медсестрой, сказала она мне, и, к моему удивлению, на следующий день она привела Пэт на нашу базу, чтобы нас познакомить. С того момента наши отношения развивались и продолжались до моей следующей поездки в Ольстер. Я постоянно просил ее писать мне, и ближе к концу командировки мне пришло длинное письмо, в котором она сообщала мне, что беременна — не от меня, а от чернокожего стажера-медика. Пэт была женщиной, оказавшейся в беде, и мое чувство чести побудило меня предложить ей защиту.
В тот момент я совершил ошибку, спросив совета у другого военнослужащего минометного взвода, и через несколько часов сплетни об этом разлетелись по всему лагерю. В ту ночь, когда я стоял в карауле, в сангаре появилось новое граффити: «Пташка Гарри Маккалиона позволяет неграм себя трахать и рожает маленьких черножопых детей».
Этот эпизод объясняет образ мышления некоторых людей, с которыми я служил. Бóльшую часть времени с некоторыми из них я с трудом мог заставить себя разговаривать, и после этой командировки убивать для меня стало очень легко, — мне нужно было только представить себе одно из этих лиц, а затем нажать на курок.
Мы вернулись в Олдершот и стали дежурным батальоном бригады, готовым отправиться в любую точку мира, где возникнут проблемы, — даже в центр близлежащего Кэмберли. Тамошняя банда байкеров сильно избила двух солдат роты «В», и их травмы оказались настолько серьезными, что потребовалась госпитализация. В конце дня полковой сержант-майор выстроил личный состав роты, за исключением офицеров, на плацу. Сержант-майор Редж Мелоди идеально подходил для своей роли в парашютном батальоне. Он был мощного телосложения, с гранитной челюстью и приплюснутым носом, который скорее подчеркивал, чем разбавлял, его суровую внешность. Он был десантником из десантников, твердый как гвоздь и непосредственный как сама смерть. Его дверь для солдат всегда была открыта, и он заботился о нас так, как будто мы были его собственной семьей. Несмотря на то, что большинство из нас боялось его до усрачки, Реджа мы боготворили. После случая в Кэмберли он обратился к парашютистам роты «В»:
— Джентльмены, до меня дошли слухи, что два солдата вашей роты были госпитализированы бандой головорезов на мотоциклах. В мое время подобное было просто неслыханно. Не хочу предлагать вам мстить, но в конце базы стоят два трехтонных грузовика. Их водителям посоветовали отправиться сегодня в город. Любой, кто хочет к ним присоединиться, может прокатиться.
С этими словами он удалился. Все свободные от службы военнослужащие роты «В» сели в грузовики, и мотоциклисты больше никогда не беспокоили ни десантников, ни кого-либо другого.
Через три дня весь батальон вновь был призван на улицы. В Ольстере сложилась ситуация, которая потребовала развертывания дежурного батальона для использования в крупном мероприятии под названием «Операция “Моторист”». Необходимо было насытить каждый крупный оплот ИРА, включая «запретные» районы в Лондондерри, войсками. Моя рота направлялась в Баллимёрфи.
Через два дня мы вернулись в Белфаст, а всего в Ольстере мы пробыли шесть недель. В ночь начала операции мы находились в колонне, направляясь в западную часть города, и каким-то образом заблудились. Откуда ни возьмись появился «Лендровер», и люди в форме направили нас через протестантское поместье Спрингмартин в Баллимёрфи. Я подумал, что это, должно быть, местное армейское подразделение, но, проезжая мимо, понял, что некоторые из них были в масках и носили нарукавные повязки с надписью «UDA». Мы въехали в мемориальный зал Генри Таггарта в Баллимёрфи, где во время беспорядков, связанных с внесудебными задержаниями, сражалась рота «В». Подразделение, которое мы меняли, Королевский Полк, находилось в полном расстройстве. Потеряв в Баллимёрфи менее чем за два месяца пять человек убитыми, они выглядели потрясенными и деморализованными. Я с трудом мог поверить, что мы были частью одной и той же армии.
В течение двух часов после прибытия в район мы обнаружили крупный склад оружия, расположенный в тридцати ярдах от базы в пределах видимости с наблюдательного пункта. На нем оказалось около десятка единиц стрелкового оружия. Мы заполонили улицы, не оставляя у местных жителей сомнений в том, что наступили перемены. Я уже торчал на улице почти шесть часов без перерыва, и когда нас отозвали обратно, мой взводный сержант велел мне подежурить двадцать минут в заднем сангаре, пока все не уладится, и он не найдет кого-нибудь, кто меня сменит.
С момента нашего прибытия пост был безлюдным. Я поднялся по деревянным ступенькам в обложенный мешками с песком наблюдательный сангар, и, когда открыл дверь, на меня обрушился запах, едва не вызвавший рвоту. На полу были разбросаны перевязочные пакеты, испачканные засохшей кровью, на одной из стен было разбрызгано то, что напоминало человеческие мозги. Добро пожаловать назад, что говорится!
Батальон находился in situ17 всего две недели, когда в Баллимёрфи одним-единственным снайперским выстрелом был убит восемнадцатилетний рядовой Белл. Это был его первый патруль, и пуля, убившая его, прошла над головами моего собственного патруля, когда мы покидали мемориальный зал Генри Таггарта. Потеря такого молодого солдата в самом начале командировки стала тяжелым ударом.
Во время одного из патрулирований у меня возникли подозрения касательно человека, наблюдавшего за нами из открытого дверного проема, и сержант, возглавлявший патруль, принял решение о немедленном обыске. Мы задержали его и вошли в дом. Наверху обнаружилась разобранная винтовка «Гаранд» и боеприпасы. Оказалось, что это было первое задание этого человека в качестве Провоса. Его брат был убит нами во время задержания, и он хотел отомстить.
У роты «В» в Баллимёрфи возникли проблемы, потому что они под свою базу заняли здание школы, и некоторые местные женщины захотели ее вернуть. Около сотни женщин, в основном среднего возраста, решили устроить у базы импровизированную акцию протеста. Командир, человек очень маленького роста, стоял за длинной шеренгой своих солдат, одетых в полный комплект снаряжения для разгона демонстраций, и призывал не поддаваться на провокации. Тут высоко в небо взлетел одиночный камень, и все наблюдали, как он с мучительной медлительностью опускается вниз. Командир все еще призывал к сдержанности, когда этот камень ударил его по голове. Он что-то крикнул, точно неизвестно что, но это прозвучало как: «Взять их!» Толпа была
