class="p1">Я моргаю, не зная, что делать с этим открытием.
— С наступающим?
— У нас дома вечеринка. Ты должна прийти. Можешь привести соседок по комнате.
— Я… мы… по четвергам…
— Вечер кино, — заканчивает за меня Винсент. — Я знаю. Но ты приглашена, если хочешь прийти.
Ненавижу, что он помнит то, о чем я мимоходом упомянула три пятницы назад. Ненавижу, что это пробуждает во мне глупую, упрямую надежду. Надеюсь, что он такой же сентиментальный, как и я. Что, возможно, он не может перестать думать о том, какая я на вкус или как я смеялась, и что я чувствовала, когда мы были прижаты к книжным полкам.
— Я не собираюсь снова целоваться с тобой, — выпаливаю я, страх подавляет здравомыслие.
Винсент отступает. В удивленном взгляде, который он бросает на меня, искренняя обида.
— Я не просил об этом, — говорит он.
— Извини, — добавляю я, голос срывается. — Я знаю, что это не то… очевидно, ты этого не делал… не знаю, почему я это сказала. Это не твоя вина. Просто… я не в своей тарелке. Не из-за репетиторства, а из-за всего остального. Флирта. Намеков. Я не сильна в этой игре, не знаю правил, и не думаю, что хочу играть.
Он отпускает мою руку. Я сразу же скучаю по его прикосновению.
— Это не игра, — настаивает Винсент, поворачиваясь на стуле так, чтобы смотреть мне прямо в глаза. — Послушай, я тоже не силен в этом. Ты не обязана приходить на вечеринку, если это доставляет неудобства, но я… я бы хотел, чтобы ты находилась там и соседкам по комнате было весело, а ещё там будет куча бесплатного алкоголя, и я уверен, мы могли бы устроить чтение стихов, как только все сыграют несколько партий в пиво-понг.
Мне хочется смеяться.
Вместо этого я говорю:
— Я подумаю.
Винсент открывает рот, как будто собирается возразить.
— Хорошо.
— Мне действительно нужно идти.
— Спасибо. За помощь со стихами. Я серьезно, Кендалл.
Я киваю, поворачиваюсь на каблуках и направляюсь к двери.
Но не могу удержаться, чтобы не добавить последнее замечание через плечо.
— Думаю, твои друзья здесь не ради тебя, не так ли?
В моем тоне достаточно горечи, чтобы была уверена: Винсент соединит точки между моим уходом и приходом его товарищей по команде. Но не задерживаюсь, чтобы послушать, как он пытается объяснить, почему половина баскетбольной команды сидит за столиком напротив.
На улице жарко и ярко. Я сразу чувствую себя несчастной. Всю дорогу домой щебечут птицы, сквозь деревья пробивается солнечный свет, а студенты смеются, проносясь мимо меня в сторону кампуса, и все это так весело и живописно, что хочется запрокинуть голову и закричать в безоблачное небо. Потому что, честно? Как смеют все проводить такой восхитительный день, в то время как я пытаюсь не думать о том, что говорят обо мне в командном чате?
Я получаю уведомление о поступлении, когда перехожу улицу перед зданием.
Винсент Найт перевёл вам 100$.
В теме письма — эмодзи с изображением одинокого тигра.
И, так или иначе, это последняя пощечина. Вишенка на торте с дерьмовым мороженым. Я благодарна, что уже поднимаюсь по ступенькам здания. Не нужно, чтобы кто-нибудь из проходящих мимо студентов видел, как я сдерживаю слезы.
* * *
Харпер растянулась на коврике для йоги на полу гостиной, ее босые ступни подняты в воздух, а ноги скручены вместе, как мягкий крендель. Она всегда занимается йогой после купания. Когда я плечом открываю парадную дверь квартиры и вхожу, ее голова высовывается, завитые локоны разлетаются во все стороны, выбиваясь из пучка на макушке.
— Она вернулась! — кричит Харпер.
Раздается отдаленный звук возни, а затем дверь спальни Нины распахивается.
— Уже? — она выходит в гостиную в очках для чтения. Это показывает, насколько она обеспокоена событиями утра — поскольку никогда не позволяет увидеть ее в очках для чтения. — Как все прошло? Вы перепихнулись в туалете?
— Это так чертовски антисанитарно, — говорит Харпер.
— Я не собираюсь комментировать это, — ворчу я.
Нина, в истинно эмпатической манере, хмурится.
— Что не так?
— Он заплатил сто баксов, — объявляю я со смехом, хотя это совсем не смешно. — За репетиторство. Я получила уведомление по пути сюда.
— Почему ты говоришь так, словно это плохо? — спрашивает Харпер.
Нина вздыхает.
— Потому что это не то, чего она хотела.
Я бросаю рюкзак, падаю на диван и рассказываю обо всем — о позднем приходе Винсента, о подаренном холодном кофе, которое совершенно не следовало пить, о поэтическом анализе, который каким-то образом превратился в то, что я могу описать только как прелюдию… и, наконец, о том, как все это рухнуло.
— Ты уверена, что они не просто взяли кофе? — спрашивает Нина.
— Они даже не подошли к стойке. И я видела, как один из парней достал телефон и направил его на нас, как будто делал снимок. Винсент определенно предупредил их.
Она вздыхает и проводит руками по лицу.
— Что он сказал, когда ты ушла?
— Он, черт возьми, — усмехаюсь я, потому что сейчас это кажется абсурдным, — пригласил меня на свой день рождение.
— Он что?!
— Я не поведусь. Как раз в тот момент, когда подумала, что понимаю мужчин.
— Он пригласил тебя на день рождения? — ошеломленно повторяет Нина.
— Ну, это в четверг. Так что, к сожалению, мы не придем, поскольку уже есть планы. Харпер, я почти уверена, что теперь твоя очередь выбирать фильм.
Но Нина не готова к нашему двухмесячному спору об объективном рейтинге фильмографии Сандры Буллок.
— Кенни, ты ведь не сказала, что не придешь?
— Сказала, что подумаю.
— Ты… — Нине приходится остановиться и взять себя в руки. — Кендалл, какого хера?
— Как только прибыла команда, от всего этого повеяло дурными предчувствиями. Я запаниковала и убралась оттуда, — откидываюсь назад по всей длине дивана, отчего он неприятно скрипит. Я стараюсь не принимать это близко к сердцу. Нина подходит, уперев руки в бока и нависает надо мной угрожающе по-матерински.
— Какой наш самый ненавистный прием?
Я хмурюсь.
— Наш что?
— Ответь на вопрос. Из-за чего мы всегда ругаемся в книгах?
— Стыдим шлюшек?
— Нет, точнее да, очевидно, но я говорю о тропе…
— Неожиданная беременность..?
— О боже… — в глазах Нины горит огонь, словно она готова разразиться тирадой. — Да, все верно, мы ненавидим многие тропы. Но я говорю о недопонимании, Кендалл. Мы обе ненавидим, когда два глупых персонажа могут решить все проблемы, сказав одну честную вещь. Итак, вместо того, чтобы утверждать, что ты и есть причина, почему группа баскетболистов пришла в Starbucks, вспомни, как вы с Харпер однажды
