обо всем на свете. Как будто хотели вернуть ту ночь, которая не состоялась много лет назад. Спешили наверстать упущенное и ничего не пропустить. Она хотела вспомнить его запах, руки, волосы, плечи… Все оказалось таким близким, желанным. Во всех его движениях было столько нежности, что она не понимала, как холодный и бесчувственный Иван может проделывать такое?!
Слишком давно она не испытывала ничего подобного, а здесь были прикосновения, умноженные на чувства.
Перед коротким сном она произнесла то, что не сказала бы никогда, если бы не испугалась его непробиваемости и того, что мучило ее много лет — возможности унижения.
— Этого больше не будет. Никогда!
— Почему?
— Потому что я давно уже не сплю с мужчинами, я люблю женщин.
Как ей пришло такое в голову? Откуда?! Из американских фильмов? Немолодая, далеко не стройная, напичканная комплексами, как пасхальный кулич изюмом, упрямая женщина. Ненавидящая свою слабость…
«Зачем я ему? Уж лучше останусь давней знакомой, которая иногда приходит в твой роскошный мир, но не любовницей, требующей от тебя внимания и признания!» — думала она.
* * *
Ночью снова приснился Иван, они были не просто влюбленной парой, а очень близкими людьми, которые знают все слабости и вкусы друг друга, понимают с полуслова и, главное — они были счастливыми!
Пришла кошка, улеглась рядом и стала тарахтеть как холодильник. Она все понимала, эта хитрая плутовка.
Холостяк
После единственной совместной ночи Иван предпочитал не думать о том, что произошло, но совсем не думать не получалось. Чтобы быстрее забыть, познакомился с молоденькой девушкой, одной из тех, которых всегда возле него вилось несметное количество. Каждая старалась понять его, но никто не видел за непробиваемостью характера нежелание впускать в свою жизнь хоть какие-то признаки отношений, неготовность нести ответственность за чье-то благополучие. Зачем ему такое бремя? Ведь так хорошо делать только то, что хочется: работать, сколько душа пожелает; валяться в постели, превратив ее в берлогу.
Они познакомились на дне рождения общего знакомого. Когда Ирочка вместе с подругой вошла в зал ресторанчика, у него перехватило дыхание — так она была похожа на известную актрису! Такая же улыбка, ямочки на щеках. Ослепительная, великолепная, тонкая и стильная.
Подруги сели напротив него, обе с прическами «под панков», уложенными у какого-то дикого стилиста, склонились друг к другу и пошептались немного.
В небольшом, но уютном ресторане «У Петровича» погасили огни замысловатых люстр, зазвучала музыка. Она довольно быстро надоела бы, если бы под нее не «зажигали» стройные подружки.
Неожиданно ему стало не по себе. Куда его занесло? Он даже посмеялся про себя. Танцы какие-то, девушки вокруг совсем молоденькие! Вырос он уже из этого, не было у него времени на медленные танцы!
Ирочка была смешливой и умненькой, она почти не умела готовить, зато делала неплохие дизайнерские эскизы, любила рисовать и пела песни под гитару. Она изредка приходила в его холостяцкую квартиру, где от минимума мебели в высоких потолках жило эхо, кухня походила на ресторанный зал, а в ванной можно было устроить выставку мужской косметики.
Он превратил квартиру в дот, недоступный для несмышленых пигалиц и случайных знакомых. Дот был просторный, и все в нем было организовано именно для его жизни. На огромных окнах никогда не опускались жалюзи, цвет мебели не раздражал, и на кухне все было под рукой.
Недавно в этом доте побывала та, у которой не было ямочек на щеках и тонкой фигуры. Зато от ее наивности, стыдливого румянца, правды в глаза, черного юмора и тонких пальцев в серебряных кольцах он приходил в необъяснимое волнение. Благо, никто пока этого не замечал, недаром Иван слыл неприступной личностью.
…Он вышел из ресторана покурить и понял, что лето уже тут. Ветерок доносил откуда-то запах скошенной травы. Девушки надели короткие майки, открывшие пирсинговые пупки. Уличные коты щурились на солнце, которое жарило вовсю, несмотря на вечер.
Иван курил и лениво улыбался. Ему было хорошо. Потому что лето, потому что солнце…
Компания вывалила во дворик, нарушив тишину, а Иван сдунул невидимую пылинку с плеча и стал спускаться в погребок ресторана.
— Ванечка, ты бы хоть для приличия постоял с нами, а то какой-то надутый! Может, что случилось у тебя? — жена приятеля состроила обиженные глазки.
— Угу, шарик думал, что в него вдохнули жизнь, а его просто надули. Да ничего особенного, проект назревает серьезный, вот и думаю…
Девушки захохотали над его шариком, краем глаза он заметил, что новенькая стрельнула в него оливковыми глазами, а смех ее был самым юным.
Он презирал свечи и воздушные замки. Любил скромных и амбициозных, тихих и импульсивных, смешливых и серьезных. Главное, чтобы они были настоящими и достаточно умными, чтобы потом не надоедать ему и не звонить каждый час. Он любил, когда играют в меру, и не любил, когда заигрываются.
Бедная маленькая пташка, она даже не знает, что ее полет обречен на падение: чем выше первое, тем больнее второе. Сколько было этих птичек, залетевших на огонь и обжегших сизые крылышки.
Вот как все начиналось. А закончилось именно так, как бывало обычно. Ему стало с ней скучно, до боли в висках, до бешенства, до тошноты, и он ничего не мог с собой поделать!
Жара
Начинался май, необычно жаркий. Кот неподвижно лежал на балконе после тщетных попыток поймать хоть одного жука. Ему, как и хозяйке, было скучно и лень делать что-либо без острой необходимости. Кому нужны эти жалкие потуги, ведь на кухне в мисках насыпаны нежные подушечки корма?
Кошка была не такой ленивой. Однажды она даже поймала молодого голубя, загнала за диван и уже вцепилась зубами в крыло. Хорошо, что в эту минуту в комнату вошла Лера и спасла птицу.
Вероника пришла, как всегда, не вовремя — Лера уже спала. Звонок заверещал в тишине так неожиданно, что она подпрыгнула.
Неугомонная подруга могла позвонить и приехать в шесть утра или
