захотеть, чтобы дождь прекратился?! Мы неделю грязь месили!
– Да если бы я знал, что получится, неужели, думаешь, не захотел бы! – с досадой воскликнул Альгидрас.
– Ну не знаю. Ты у нас явно любитель трудностей. Может, ты всю дорогу искренне такой погодой наслаждался.
Он посмотрел на меня с укором.
– Почему тебе повинуется Святыня Алвара? – спросила я.
Мне было очень интересно, признается ли он, что в монастыре в нем появился Огонь.
– Не знаю. Может, оттого что Алвар близко?..
«Не признался. Что и требовалось доказать. Ладно, вернемся к Деве».
– Ты сказал, что Дева в Свири. Она хранит свирцев как род и Миролюба как главу рода. Кстати, почему Миролюб, а не князь?
– Спроси у него, как пластина с заговором попала к нему. Я не знаю.
– Получается, что Святыня хранит любого жителя княжества?
– Святыня хранит только главу рода, остальным она позволяет быть подле себя.
– Но почему ты думаешь, что она до сих пор в Свири? Ведь Миролюб, или его дядька, или тот, кто был до этого самого дядьки, могли сто раз перенести Деву на другое место. Стремна не единственная река в княжестве!
– Миролюб, положим, не мог.
– Почему?
– Потому что это без меры удивило бы Радима.
– Ты знаешь Радима год. Это могло быть до тебя!
– Радим рассказал мне о Свири все, что знал. И про Святыню он не знает вообще!
– Так уж и все? – хмыкнула я, и Альгидрас совсем по-мальчишески вздернул подбородок.
– Радим. Не. Знает, – отчеканил он, убеждая то ли меня, то ли себя самого. – И Миролюб тоже не знает, где находится Святыня. Иначе не горел бы так мыслью разгадать свитки.
– Святыня не то, что можно положить в карман или даже сундук! Как можно было спрятать ее в Свири от Радима?
Альгидрас потер лицо ладонями и устало произнес:
– Я не знаю.
– Ты ничего не знаешь! – раздраженно буркнула я. – Зато урожай теперь поливать можешь.
Хванец убрал руки от лица и вновь посмотрел на меня с укором. «Да и плевать!»
– Зачем Миролюбу Святыня? – спросила я.
– А вот это ты тоже спросишь у него. Я не могу заглянуть ему в голову.
– То есть в мою можешь, а в его нет? – не удержалась я от шпильки.
– В твою тоже не могу. Просто чувствую то, что чувствуешь ты.
Я снова отвернулась к очагу, злясь на саму себя. «Он чувствует, а я нет. Разве это честно?»
– А Алвара ты чувствуешь? – спросила я.
Альгидрас молчал так долго, что я все же обернулась и наткнулась на внимательный взгляд.
– Зачем тебе?
– Интересно.
– Я могу его чувствовать, – медленно проговорил он.
– Тогда отчего ты не видишь, что он желает тебе добра?
– О! Узнаю Алвара! Только он умеет за одну беседу предстать душой нараспашку, полной смирения и самых добрых мыслей! Не верь ему!
«Святыня не может навевать чувства!» Кто-то из них врет или же ошибается…
– Меня ты чувствуешь, потому что нас связала Святыня. Я тебя, вероятно, потому же. Но при чем тут Алвар? Вы же не… – я запнулась, не зная, как закончить мысль.
Но Альгидрас понял.
– Нас тоже связала Святыня. В монастыре было несколько десятков братьев, но именно Алвар… – теперь уже запнулся хванец. – Это тоже связь. Только иная.
– Поясни!
– Не нужно это тебе! Достаточно запомнить, что Алвар опасен и ему нельзя верить.
Альгидрас смотрел мне в глаза раздражающе прямым взглядом, и я поняла, что он не ответит.
– Ладно. Вернемся к Деве. Допустим, Миролюб ее не переносил, но это могли сделать до него!
– Не могли. Есть кое-что еще. Помнишь, в Свири, когда меня посадили в клеть, я сказал, что не погибну?
Я медленно кивнула.
– Тогда я почувствовал Святыню впервые. Ее Силу и защиту. Сперва я разозлился. Думал, что Радим перехватил у кваров хванский Шар. Я ведь не помню весь путь до Свири. И я подумал, что весь этот год Шар был в Свири, а Радим ни словом не обмолвился. Но это был не Шар.
– Как ты понял?
– Святыни чувствуются по-разному. Тогда я решил, что просто забыл за год, как это. Да и после того обряда во мне было столько нового, чужого, что я не всегда одно от другого мог отличить. А когда ехали в Каменицу – я ведь в первый раз отъехал так далеко от Свири, – по пути я услышал Шар и понял, что в Свири чувствовал не его.
Я вновь подошла к столу и села напротив Альгидраса.
– Где ты услышал Шар?
– На середине пути. Он был западнее нас.
– Карты княжества у тебя, я так понимаю, нет и что там, западнее середины пути в Каменицу, ты понятия не имеешь?
Альгидрас улыбнулся и качнул головой:
– Карты вправду нет, но есть добрый люд. Там была Ждань, сгоревшая девятнадцать весен назад.
– А сейчас там что?
– Гиблое место, которое все обходят за мили окрест. Угадай почему?
– Потому что хванский Шар не та Святыня, которая хранит местный добрый люд? – приподняла бровь я.
Альгидрас снова мне улыбнулся, и я не смогла сдержать ответной улыбки, поймав себя на мысли, что пикироваться с ним по-доброму – это совсем не то, что спорить всерьез. Тут же вспомнились слова Алвара: «…злить его – отдельное удовольствие, но огорчать – это другое. Я не люблю его огорчать».
Альгидрас кашлянул, смущенный то ли моим пристальным взглядом, то ли перехваченными эмоциями. Я спрятала улыбку, разгладила подол на коленях и спросила:
– Ты поедешь с нами в Свирь?
Он коротко кивнул.
– Я еще хотела спросить, – начала я, но он меня перебил, разом напрягшись:
– Позже – у нас гости.
Громко хлопнула соседняя дверь. Я подождала несколько секунд, но к нам так никто и не постучал.
– Ты уверен? – спросила я.
Вместо ответа он пружинисто поднялся с места и, к моему удивлению, распахнул ставни на окне. В комнату тут же ворвался сырой воздух, и пламя в очаге заколебалось. Альгидрас же немного отошел от окна и встал перед ним, вглядываясь в темноту. Я некоторое время смотрела то на него, то на окно, и, когда уже совсем было решила, что он все-таки сошел с ума, в комнату бесшумно скользнули два человека.
Если позволить сомненьям закрасться в душу,
Если поверить во все, что тебе нашепчут,
Краше ли станет жизнь с этой правдой ненужной,
Той, что тяжелым камнем придавит плечи,
Той, что отравит самое светлое утро,
Той, что тебя отвернет ото всех, кто дорог?
Сможешь ли ты обменять свою веру на мудрость?
Что, если мудрость, как счастье, – всего лишь морок?
Глава 8
– Какая ранняя нынче осень, брат Альгар, – негромкий голос Алвара звучал, как всегда, до отвратительного жизнерадостно. – Или тут всегда так?
– Это моя вторая осень здесь. Не могу сказать, – негромко откликнулся Альгидрас и демонстративно уставился на спутника Алвара.
Я тоже не могла отвести от него взгляда. Это был довольно молодой мужчина невысокого роста. Левая половина его головы была обрита наголо, на второй половине волосы были заплетены в мелкие косички. Левая бровь тоже отсутствовала. Сам он был темноглаз, темноволос, и все это вместе выглядело слегка пугающе. Он, вероятно, принадлежал к касте воинов, потому что первое, что сделал, – окинул комнату цепким взглядом. На мне его взгляд едва задержался – кажется, Альгидрас интересовал его куда больше.
– Кто это? – так и не дождавшись хороших манер от Алвара, спросил Альгидрас.
– Это Вран – один из моих воинов.
Тот никак не отреагировал на свое имя, продолжая изучать хванца. Альгидрас наконец что-то медленно произнес на кварском. Вран ответил одним словом. Альгидрас в ответ склонил голову и прижал ладонь к сердцу. Вран кивнул.
– Ну, все? – нетерпеливо спросил Алвар. – Можно войти уже?
Хванец, который до этого стоял перед окном так, что двоим мужчинам оставалось чуть больше метра пространства, отошел в сторону. Алвар и Вран первым делом подошли к очагу и повторили ритуал, который я уже видела в исполнении Алвара: один за другим провели ладонью сквозь пламя, что-то шепнув. После этого Алвар
