У них собака боится новогодних праздников из-за грохота на улицах.
– Я ее понимаю. – Флора закрыла глаза и прикрыла ладонями уши. Виталий ее обнял и крепче прижал к себе.
Расплатившись с таксистом, они быстро нырнули в подъезд и поднялись на третий этаж. Их встретили маленькие дети тети Марины, радостно и громко перекрикивая друг друга. Из кухни послышался голос Марины Николаевны, приглашающей гостей в дом.
– Здесь пахнет так же! – тихо сказала Флора.
– Никто ничего не взрывал? – грозно спросил детей Виталий
– Нет, нет! У нас же Гашек! Он же боится! И так в спальне под кроватью сидит-дрожит! Боится салютов на улице, – дети дружно засмеялись и пошли приставать к собаке.
– Проходи в гостиную, – предложил Виталий, – я пойду тетю Марину спрошу, может помощь какая нужна.
За окном продолжало грохотать и сверкать. Несмотря на закрытые окна, в квартире уже чувствовался запах дыма.
Она стояла в углу. Еще зеленая, но было видно, как жизнь покидает ее. На ней моргали светодиоды и блестели стеклянные разноцветные шары. Часть ствола скрывало ведро с песком, на котором лежали порванные лоскутки белой ваты, имитирующие снег. Рядом стоял ряженный пластмассовый дед и электронным голосом пел что-то ласковое.
Флора встала на колени и нежно положила ладони на осыпающиеся хвойные лапы.
– Нет! Нет! Нет! – взывала она к елочке. – Что они сделали с тобой, малышка?
– Ритуал духов, – почти неслышно прошептала маленькая елочка. – Они выращивают нас на фермах, затем срезают. Зеленые веточки несут к себе по домам, а корешки выкорчевывают и сжигают, чтобы на их месте посадить молодые ростки.
– Запах смерти. Я же чувствовала его уже несколько дней, – рыдала Флора. – Прости меня, пожалуйста.
– Ты уже давно перестала слышать нас, сестра, – плакала елочка. – И я, оторванная от земли, не могу слышать Великую Мать. Посмотри вокруг, нас миллионы – маленьких, умирающих, елочек.
Флора поднялась и вслушалась. Стон и скорбь стояли стеной вокруг нее. Почти в каждом доме умирал ребенок, и царило безумие. Боль и отчаяние наполнили ее сердце.
В комнату вошел Виталий и тут же бросился к ней.
– Я забыл, прости меня! – он обнял ее. – Забыл про елочку.
– Что забыл? – Флора оттолкнула его. В глазах горела ярость и ненависть. – Забыл, что вы убиваете? Забыл про этот ритуал убийства ради вашей радости?
– Флора, успокойся! – Виталий повысил голос. – Сколько можно уже? Я все принял, и вегетарианство, и сыроедение, и цветы в горшках. Но это! Иди, отними радость у детей! Они целый год ждут этого чуда. Может, хватит уже?!
Флора вдруг успокоилась и прижала Виталия к себе.
– Прости меня, милый, – прошептала она. – Иди к тете. Я сейчас подойду. Дай мне пять минут.
– Все нормально? – испуганно спросил он.
– Да, – улыбнулась девушка. – Иди, я сейчас.
Виталий вышел и сел на диван, игнорируя вопросы взволнованной тети. Через несколько минут дверь комнаты открылась. На пороге стояла Флора. Девушка вся светилась от счастья. На лице сияла улыбка, а глаза блестели как огромные бриллианты. Но больше всего поражали волосы. Они были слепяще золотыми и уложены в маленькие локоны. Флора посмотрела на присутствующих и потрясла головой. Локоны вдруг начали отрываться, как пронизанные солнцем осенние листья, срывающиеся с веток, и парить, осыпая всех блеском.
– Откройте окна! – пропела она. – Где брат мой – ветер?
Не дождавшись хоть какой-нибудь реакции ошарашенной семьи, она сама подбежала к окну и растворила его. Ветер тут же подхватил летящие золотые локоны и вынес их на улицу. Флора сильнее потрясла головой, локонов стало еще больше. Затем девушка взяла Виталия за руки, подняла с дивана и начала его кружить.
– Лети, лети, лепесток! Через запад на восток! Через север, через юг! Возвращайся, сделав круг! Облетев вокруг земли – быть по-моему вели! – Она сорвала с себя еще несколько локонов и бросила их навстречу воздушному потоку.
– Что с тобой? – еле смог вымолвить напуганный и побелевший Виталий
– Милый, поехали-ка домой. Последнюю ночь я должна провести с любимым мужчиной! – прокричала Флора и перешла на заговорщический шепот. – Наедине, в постели.
В эту ночь все люди видели один сон. Это был ежегодный ритуал. Посреди большой комнаты умирала девочка, лет шести, закованная в цепи, по которым шел электрический ток, периодически подсвечивая красные лампы. Кто-то утыкал лампами детское тельце, разрубленное пополам и частично закопанное в мокрый песок, в который вылили смесь воды и пузырек глицерина, рецепт – чтобы ребенок умирал медленнее обычного. На туловище девочки намотали пластиковую разноцветную лохматую ленту, которая, словно ядовитая волосатая гусеница, высасывала последние соки жизни. На ее пушистые руки повесили стеклянных идолов и еду из перемолотых зародышей. Вокруг орали, прыгали и хохотали маленькие духи, ростом не выше умирающей девочки. Обезумевшие от общего бесовского экстаза, их лица были скрыты за дикими харями зверей. Они обрывали, вместе с кожей, развешанную еду с девочки и, словно шакалы-падальщики, начинали отнимать ее другу у друга. Те, кто оставался без еды, с бешенством и ненавистью срывали пластиковые маски с других, бросали их на пол и топтали, громко выкрикивая проклятия.
Девочка несколько дней плакала и умоляла прекратить все это. Но духи не слышали ее. Не умели, да и не хотели. Сейчас она была уже обезвожена для слез и просто звала маму, но та не отзывалась. Девочка решила, что ее бросили и не слышат. Но мама рыдала вместе с ней и другими детьми. Дни кровавой бойни, когда тела детей духи резали бензопилами пополам, остались позади. Наступили дни великой скорби.
Многие духи оказались гуманней. Они не покупали рубленных детей. Они ставили пластиковые искусственные копии их трупов. Но ритуал отличался только этим.
В этот не прекращаемый обряд демонического безумия иногда вмешивались большие духи, успокаивая мелких. Они не прятали свои охмелевшие рожи за личинами животных, чтобы дальше вливать в себя этанол. От того их безумие становилось сильнее. Они что-то жгли и взрывали возле умирающей. Вокруг стоял дым, и сквозь эту взрывную агонию, одни выкрикивали, как заклинание, священную мантру ритуала: «С Новым Годом!» «С Новым Счастьем!» – вторили им другие.
Наутро никто из людей не проснулся.
Мистерия
А вы знаете какое самое волшебное зимнее чудо? Выбирайте!
Когда-то, давным-давно, я была совсем маленькой. Не такая, как сейчас. В сто раз меньше. Я была микроскопической пылинкой, которая свободно парила небе, полностью отдаваясь воле ветров, и с интересом смотрела вниз на сестер, лежащих на деревьях, на домах, на земле. У меня тогда ничего не было, только душа, ведь я еще не родилась. У
