Во всяком случае, он надеялся, что она ничего не понимает, потому что соседи и её братья сразу все поняли.
– Ты парень хороший, работящий, мы бы с радостью породнились, – сказал ему на одной из попоек Фома, когда они вышли на крыльцо перекурить. – Вот только Василиса наша – змея, каких поискать. Она же всю жизнь из тебя выпьет и не подавится. Не советую, ох, не советую, братец. Мало ли девок вокруг, которые за тебя пойдут.
– Мне Василиса нужна, – тихо, но твёрдо ответил тогда ему Витька.
– Как знаешь, – бросил Фома и был таков.
Витька тогда ему не поверил. Василиса производила впечатление скромной и кроткой девушки, каких в деревнях и не встретишь вовсе. Вот Светка, дочь Николы, она была другая: и работящая, и за словом в карман не полезет. И влюблённая в Витьку по уши! На каждой школьной дискотеке если объявляли медленный танец, то она обязательно оказывалась рядом. Краснела до цвета свекольного сока, всё взгляд прятала и не скажешь, что ещё час назад покрывала почём свет стоит старшеклассников, неправильно заполнивших бланки. Отличница, староста класса, в школьном совете.
– Тебе бы в паспортный стол идти работать! – крикнул ей как-то мимоходом Витька, когда она в очередной раз развернула участников Олимпиады по математике за неправильные заявления.
– Ты думаешь? – с благоговением спросила она, пряча взгляд: её напористость как ветром сдуло.
Они с товарищами тогда посмеялись и забыли об этом.
На застолье Светка снова к нему подсела, демонстративно загораживая Василису.
– А ты изменился, – начала она, как ни в чём не бывало будто прерванный на этом месте недавно разговор. – Взрослее стал, что ли.
– Ты тоже, – кивнул Витька, впервые глядя на неё как на девушку, а не заучку с вечно красными щеками. Ни детской припухлости, ни смущения: только гордо задранный нос, милое лицо, раздавшиеся в стороны женские формы. Она стала настоящей красавицей. – Как сама?
– Вот, в районе работаю. К родителям помогать приезжаю, – пожала голыми плечами Светка: уж слишком открытым было её платье. – Паспортисткой.
– Тебе подходит, – ответил тогда Витька, снимая с себя олимпийку. – Возьми, холодно уже.
Светка восприняла этот жест за проявление особого внимания, а не за обычную вежливость. Витька был уже порядком хмельной, и когда Светка с таинственным видом повела его в дом, не сопротивлялся. Они вернулись на улицу – по отдельности, с перерывом в десять минут – никто, кажется, и не заметил их отсутствия.
Только Витька сразу понял, что Василисы не видно поблизости. Сразу же подскочил к Фоме:
– Где сестра твоя? – рявкнул он, вырывая товарища из объятий очередной девки.
Пару секунд Фоме потребовалось, чтобы вставить опьянённый мозг на место и сообразить, что от него хотят. Только потом он весело хмыкнул, отмахиваясь от Витьки:
– Домой, наверное, вернулась! И правильно, нечего ей смотреть на всё это.
Дальше Витька не слушал: в два шага добежал до оградки и увидел, что в соседском доме нет света. Солнце уже давно зашло за горизонт, кто же будет сидеть взаперти, ещё и в полной темноте, хоть глаз коли?
Витька вышел на дорогу, оглянулся. Как вдруг заметил свет в поле. Силуэт отдалялся, но огонь ярко освещал рыжие локоны – она зачем-то сняла платок.
– Василиса!
Он побежал следом, но хоть и казалось, что Василиса медленно уходит, догнать её Витьке удалось только у озера. Она сбросила с себя все одежды и, напевая себе под нос старую песню, зашагала в воду.
– Эй! Ты что делаешь?!
Первой мыслью было то, что она пошла утопиться. В дореволюционные времена девки нередко приходили сюда за этим, когда репутацию было не спасти. То понесла до брака, то муж изменил, то в первую брачную ночь не срослось – всё, в селе больше не жить спокойно. Можно было уехать и начать заново, но далеко не многие на это решались. А вот утопленницами всё дно Серебряного озера было выстлано.
Витьку как током ударило. Неужели Василиса увидела его со Светкой и жить перехотела? Вся Алексеевка знала, что он на ней жениться собирался. Он-то, дурак, думал, что Василиса ничего не понимает, а на самом-то деле все как было?
– Стой!
Она уже успела зайти в воду по колено, когда Витька схватил её за руку и, развернув к себе, прижал. Крепко-крепко.
Свеча упала в воду и погасла. Пение стихло, и мгновение они так и стояли, прижавшись друг к другу. Василисина кожа оказалась ледяной, будто и не жива она была вовсе.
– Ты что, сдурел? – сначала потрясённо и не слишком активно возмутилась Василиса, но сразу перешла на крик. – Отпусти меня! Помогите! На помощь! Убивают!
Витьку её слова отрезвили, и он отшатнулся, как ошпаренный, но руку не выпустил.
– Всё-всё, не ори. Ты только не топись, ладно? Если ты из-за Светки, то…
– Вали отсюда! – прикрикнула разъярённая Василиса, выкручивая руку, и вся кроткость куда-то подевалась.
Вдруг она замерла. Кожа посерела, глаза закатились, и она упала, погрузившись под воду. Едва та сомкнулась над её носом, как силуэт исчез, и Витька загрёб ладонью лишь тину со дна.
Он сразу же нырнул в воду, но только упёрся лбом в дно. Витька нырял снова и снова, кричал, звал, но всё оказывалось без толку. Серебряное озеро было небольшим, и он вместе со школьными друзьями не раз переплывал его вдоль и поперёк на время. И земля чувствовалась под ногами даже в самом глубоком месте – хоть Витька и был рослым, но даже тому же Фоме, явно уступающем ему в росте, вода не доходила до макушки, если тот собирался встать на дно. Потеряться негде. Но он всё равно потерял Василису.
На ватных ногах направляясь к берегу, Витька уже собрался бежать в деревню, и всё равно уже, что Василисины братья такое с ним сделают, когда узнают, как он их сестру не уберёг, что армия покажется манной небесной.
Витька уже почти достиг земли, когда за спиной раздался вибрирующий звук, будто густая каша разогрелась и забулькала на огне, заплёвывая комками.
Озеро также загустело, пошло волнами, и Витька увидел, как со дна поднимается что-то большое и тёмное, как заморское чудовище, о каких в газетах пишут. «Сказки всё это», – говорил Витька, а мать читала с упоением. Ей всегда было интересно, как настоящие люди могут жить. После смерти мужа она совсем разлюбила жизнь, всё ей земля была плохая, на которой ничего не росло, соседи вечно ругаются, не помнишь толком. Витька тогда не осознал, что мать чувствует себя всё хуже и хуже, бытовые дела ей
