удалился в свое поместье Шерборн, планировал путешествия и открытия, играл с атеизмом и писал стихи, каждая строчка которых имела характерный привкус и жало. Но два года затишья истощили его стабильность. С помощью лорда-адмирала Говарда и Роберта Сесила он снарядил пять кораблей и отправился в Южную Америку в поисках Эль-Дорадо — сказочной страны золотых дворцов, рек, текущих золотом, и амазонок с несокрушимым очарованием. Он проплыл сто миль вверх по Ориноко, но не нашел ни женщин-воительниц, ни золота. Сбитый с толку порогами и водопадами, он вернулся в Англию с пустыми руками; но он рассказал, как американские туземцы восхитились красотой королевы, когда он показал им ее портрет, и вскоре он был вновь принят при дворе. Его красноречивый рассказ «Открытие большой, богатой и прекрасной империи Гвианы» подтвердил его веру в то, что «солнце не покрывает столько богатств ни в одной части света», как в районе Ориноко. Он неустанно проповедовал о желательности передачи богатств Америки из рук испанцев в руки англичан; и он прекрасно сформулировал доктрину морского могущества: «Кто владеет морем, тот владеет торговлей; кто владеет торговлей всего мира, тот владеет богатствами всего мира, а следовательно, и самим миром».109
В 1596 году он присоединился к экспедиции в Кадис, сражался так же энергично, как и писал, и получил ранение в ногу. Королева теперь «использовала его милостиво» и сделала капитаном гвардии. В 1597 году он командовал частью флота, который Эссекс повел к Азорским островам. Отделенная от остальных кораблей штормом, эскадра Рэли встретила и разгромила врага. Эссекс так и не простил ему упрека в победе.
Роберт Деверо, второй граф Эссекс, превзошел в очаровании даже Рэли. В нем было честолюбие, пылкость и гордость Уолтера, чуть больше его вспыльчивости, чуть меньше его остроумия, гораздо больше великодушия и благородства. Он был человеком действия, очарованным интеллектом, победителем в поединках и на спортивной площадке, отличался храбростью и смелостью на войне, но при этом был полезным и благодарным другом поэтов и философов. Когда его мать стала второй женой Лестера, Лестер продвинул его при дворе, чтобы компенсировать вкрадчивое обаяние Рэли. Королева, которой было пятьдесят три года, по-матерински влюбилась в этого взбалмошного красавца двадцати лет (1587); вот сын, который утешит ее бездетность. Они вместе разговаривали, ездили верхом, слушали музыку, играли в карты, и «милорд, — рассказывала одна сплетница, — не приходит в свой домик, пока птицы не запоют по утрам».110 Ее стареющее сердце страдало, когда он тайно женился на вдове Филипа Сидни; но она вскоре простила его, и к 1593 году он стал членом Тайного совета. Однако он был плохо приспособлен к придворной жизни и государственной деятельности: «Он всегда носил на лице свою любовь и ненависть, — говорил его слуга Каффе, — и не умел их скрывать».111 Он нажил себе врагов в лице Рэли, Уильяма Сесила, Роберта Сесила, наконец, неблагодарного Бэкона и неохотно соглашающейся королевы.
Фрэнсис Бэкон, которому суждено было оказать большее влияние на европейскую мысль, чем любому другому елизаветинцу, родился (1561) в самом ореоле двора, в Йорк-Хаусе, официальной резиденции лорда-хранителя Большой печати, который был его отцом, сэром Николасом; Елизавета называла мальчика «юным лордом-хранителем». Его хрупкое телосложение заставило его отказаться от спорта в пользу учебы; его проворный интеллект жадно хватал знания, и вскоре его эрудиция стала одним из чудес тех «просторных времен». После трех лет обучения в Кембридже его отправили во Францию вместе с английским послом, чтобы он изучил государственную жизнь. Пока он там находился, его отец неожиданно умер (1579), не успев купить поместье, которое он предназначал для младшего сына Фрэнсиса; и юноша, внезапно лишившись средств к существованию, вернулся в Лондон, чтобы изучать право в Грейс-Инн. Будучи племянником Уильяма Сесила, он обратился к нему за каким-нибудь политическим местом; после четырех лет ожидания тот прислал ему капризное напоминание, что «возражения моих лет исчезнут вместе с длиной моего костюма».112 Так или иначе, в том же 1584 году он был избран в парламент, хотя ему было всего двадцать три года. Он отличился тем, что выступал за более терпимое отношение к пуританам (его мать была одной из них). Королева проигнорировала его аргументы, но он смело изложил их в распространенном частным образом «Объявлении, касающемся противоречий в Англиканской церкви» (1589). Он предложил, чтобы ни один человек не подвергался преследованиям за свою религиозную веру, если он обещает защищать Англию от любой иностранной власти, включая папство, которая угрожает полному суверенитету и свободе Англии. Елизавета и Сесил сочли молодого философа немного опережающим свое время; и в самом деле, он опередил свое время.
Эссекс оценил остроту ума Бэкона и обратился к нему за советом. Молодой мудрец посоветовал молодому дворянину казаться, если не быть, скромным; умерить свои расходы; добиваться гражданских, а не военных должностей, поскольку неудачи в политике можно быстрее исправить, чем поражения в войне; и рассматривать свою популярность среди населения как опасность для королевы.113 Бэкон надеялся, что Эссекс вырастет в государственного деятеля и даст своему наставнику возможность подняться. В 1592 году он снова обратился к Сесилу в знаменитых строках:
Я уже несколько постарел; полтора десятка лет — это большой песок в песочных часах… Подлость моего состояния меня несколько удручает… Признаюсь, что у меня столько же обширных созерцательных целей, сколько и умеренных гражданских: ведь я взял все знания в свой удел… Это, будь то любопытство, или тщеславие, или природа… так закрепилось в моем уме, что его невозможно удалить.114
Когда Эссекс уговаривал Сесилов и Елизавету дать Бэкону вакантную должность генерального прокурора, его призывы оказались напрасными: вместо него был выбран Эдвард Кок, более старший и технически более подходящий. Эссекс взял вину на себя и подарил Бэкону поместье в Твикенхеме с 1800 фунтами стерлингов.115 Прежде чем Бэкон успел им воспользоваться, он подвергся краткому и благородному заключению за долги.116 В 1597 году он был назначен членом «Ученого совета» юристов, консультировавших Тайный совет.117
Несмотря на советы Бэкона, Эссекс присоединился к партии войны и планировал стать во главе армии. Его лихая храбрость при Кадисе сделала его слишком популярным, чтобы понравиться Совету; неудача на Азорских островах и его неизбывная гордость, экстравагантность и острый язык оттолкнули двор и вызвали раздражение королевы. Когда она категорически отвергла его рекомендацию сэра Джорджа Кэрью на пост в Ирландии, он отвернулся от нее с жестом презрения.
