вложенность» (perfect nesting)[198][199]. Согласно этой формуле, эволюционное происхождение подразумевает ветвящуюся структуру, подобную генеалогическому древу. Однако недавние работы по секвенированию генома простых организмов, таких как бактерии или археи, указывают на часто встречающийся «горизонтальный» перенос генов, а возможно, даже кластеров генов от организма к организму[200]. Большинство ранних исследований строились на предположении, что виды эволюционируют главным образом путем вертикального наследования от предков. Однако сравнение последовательностей микробных генов позволяет предположить, что горизонтальное наследование может быть относительно распространенным. Растущее число свидетельств горизонтального переноса генов между организмами на нижних уровнях древа жизни предполагает, что образ ветвящегося «древа жизни»[201], возможно, нуждается в пересмотре с учетом этого очевидного пересечения эволюционных линий вблизи его основания.
Все сильнее чувствуется необходимость говорить о «дарвиновском горизонте» – точке в далеком прошлом эволюционного времени, когда горизонтальный перенос генов был настолько распространен, что использование традиционного дарвиновского подхода становится проблематичным. Дарвинизм, согласно которому вертикальная передача генов доминирует в эволюции, способен «переварить» горизонтальный перенос генов лишь как частный случай или исключение. Когда же он является основным сюжетом, все становится гораздо сложнее. Нам остается подождать, как будут развиваться исследования в этой области. Я не считаю, что это заставит пересмотреть весь подход Докинза в «Эгоистичном гене», но тем не менее некоторые детали нужно будет скорректировать, подразумевая, что стандартная дарвиновская модель не охватывает всю эволюционную историю.
Учитывая этот общий момент, давайте рассмотрим некоторые более конкретные критические замечания.
Некоторые выражают озабоченность по поводу отсутствия в «Эгоистичном гене» строгого математического анализа. Одной из сильных сторон работ более ранних эволюционных теоретиков, таких как Фишер и Холдейн, была математическая демонстрация того, как мутации возникают и распространяются в популяции через естественный отбор. Почему Докинз не предложил такого обоснования своей модели? Отчасти ответ заключается в том, что «Эгоистичный ген» является научно-популярной работой, предполагаемая аудитория которой может не осилить такие детали[202]. Однако подход Докинза вполне возможно перевести на язык математики, используя теорию оптимизации для изучения гена в роли «агента, стремящегося максимизировать свою приспособленность»[203].
Другой момент касается эпистемологического статуса геноцентричного подхода. Мы уже отмечали опасения насчет того, действительно ли гены можно называть эгоистичными[204] и стоит ли говорить об их намерениях[205], однако в первую очередь выделим сложности с определением понятия «ген»[206]. Плюс к этому все еще существует некоторая путаница относительно того, что же отстаивает Докинз: «эмпирический тезис о том, как происходила эволюция» или же «особый эвристический прием, который позволяет по-новому на нее взглянуть»?[207] Геноцентричный подход имеет дело с самим процессом или же скорее задает ракурс, с которого мы смотрим? Очень полезно различать процесс «генетического отбора» и взгляд с позиции гена[208], ведь проблемы начинают возникать именно тогда, когда эти понятия смешиваются или объединяются. Биологу легко работать с множеством точек зрения, однако множество процессов – это нечто совершенно иное.
Геноцентричный подход может предложить полезный взгляд на события, не обязательно вызванные генетическим отбором[209]. Например, Кеннет Уотерс утверждает, что генетическая перспектива может быть использована для осмысления явлений, которые поддаются интерпретации на основе существенно иной модели: «То, что сторонникам более традиционных взглядов представляется как многоуровневый процесс отбора (например, в случае t-аллеля), генетические селекционисты вроде Уильямса видят как несколько процессов отбора, осуществляемых на одном и том же уровне в различном генетическом окружении[210][211]. Взгляд с позиции гена способен охватить данные, которые, по мнению других, лучше объясняются теорией «группового отбора»[212]. Защитники этого подхода, таким образом, утверждают, что во многих случаях есть множество одинаково адекватных описаний эволюционных событий, одно из которых всегда будет оперировать генетическими категориями[213]. Моя собственная озабоченность по поводу этой плюралистической перспективы заключается в том, что она, как мне кажется, делает невозможной прямую эмпирическую проверку.
Идея «эгоистичного гена» может и дальше жить в массовой культуре, где она стала для некоторых чем-то вроде догмы. Большинство же исследователей в настоящее время утверждают необходимость интегративного, многоуровневого подхода к эволюционной теории, в котором гены и многие другие наследуемые компоненты организмов рассматриваются как сеть взаимодействий. Возможно, как это ни парадоксально, безжалостная конкуренция ведет к сотрудничеству. В целом, взгляд Докинза с позиции гена остается полезен эвристически, как способ рассмотрения сложностей эволюционного процесса. Тем не менее он все чаще рассматривается как один из подходов среди прочих, а не как определяющая модель, способная объяснить всю эволюцию.
Пока что мы очертили контуры «дарвинистского» подхода, отстаиваемого Докинзом. Но каковы его следствия? Какое он может иметь значение для нашего более широкого взгляда на реальность, включая ту область человеческой жизни и мысли, которую обыкновенно, хотя и в чем-то ошибочно, называют «религией»? В главе 4 мы рассмотрим некоторые особенности дарвинистского взгляда на реальность, разработанного и так умело изложенного Докинзом, а также рассмотрим, какие выводы о религии, по его мнению, можно отсюда сделать. Для исследования этого важного вопроса рассмотрим одну из самых значительных работ Докинза – «Слепой часовщик», в которой он открыто поднимает эти вопросы. Однако прежде обсудим более общий вопрос, который лежит в основе рассуждений Докинза в этой книге. Откуда берутся научные утверждения? И каковы последствия этого для религии?
Глава 3
Слепая вера?
Факты, доказательства и рационализм в науке и религии
Одна из центральных проблем человеческого познания – необходимость отличать простое мнение от собственно знания. Как отличить обоснованное и строго аргументированное утверждение от голословного мнения? Дискуссия об этом восходит к Платону и продолжается по сей день. Будь то естественные науки, философия или богословие, ключевой вопрос заключается в следующем: какие условия должны быть выполнены, прежде чем мы сможем счесть какое-либо утверждение обоснованным? Для Докинза научное знание является единственным достоверным знанием о мире, на которое можно положиться. Претензии философов, юристов, богословов на обладание знанием ложны, ведь в конечном итоге лишь естественные науки способны дать нам правильное понимание мира.
Хотя мы с Докинзом расходимся во мнениях относительно авторитета и пределов применимости естественных наук, оба мы находим удовольствие в том чувстве удивления, которым столь часто сопровождается научное исследование природы. Наука – это великая история успеха человеческого интеллектуального поиска. Она повсеместно считается наиболее надежной формой человеческого знания. Столь завидная репутация была приобретена наукой благодаря скромности ее амбиций. Ученые знают, что не обязаны комментировать все на свете; они занимаются лишь тем, что может быть доказано путем строгого и проверяемого исследования.
В каком-то смысле
