в банковских и промышленных предприятиях. Гуго я тоже отправил записываться на прием — поговорим с ним о том, что было бы неплохо их капиталам перестать принадлежать германским подданным. Давайте-ка уже натурализируйтесь, господа.
Следующим под руку подвернулся не имеющий к столицам прямого отношения, но более чем полезный Николай Николаевич Коншин — он первым догадался выращивать хлопок на Родине, в Средней Азии. Хлопка нам надо много, поэтому встречу я счел уготованной Господом и отправил Николая Николаевича записываться на прием прямо на завтра — утро и первая половина дня у меня как раз свободны.
Далее «подход к цесаревичу» исполнил Гораций Гинцбург. Один из богатейших евреев России. Их семейный банк «И. Е. Гинцбург» переживает дерьмовые времена, и, полагаю, Гораций на завтрашнем рабочем приеме (на который сейчас запишется у Остапа) будет просить меня спасти его ассоциированный с Ротшильдами, погрязший в долгах банк драгоценными казенными деньгами. Не выгорит, но может быть что-нибудь к обоюдной выгоде придумаем.
Николаю Петровичу Балашову подходить не нужно — он на прием записан уже давно, потому что является членом Государственного совета и обладает чином обер-егермейстера. Очень большого ранга латифундист, с помощью которого я планирую наводить связи с его «коллегами».
Не нужно подходить ради записи на прием — тоже давно встреча планировалась — и Феликсу Феликсовичу Юсупову, графу Сумарокову-Эльстону. Главное действующее лицо могущественного клана Юсуповых — тут тебе и латифундии, и активное желание инвестировать во все подряд, и кое-какие промышленные мощности. О чем-нибудь полезном да договоримся.
Финальным аккордом вечера стали «подходы» иностранных послов. Уже было, но не в таком качестве — раньше было «я не собираюсь вмешиваться во внешнюю политику», а теперь я — основной актор этой самой внешней политики, и договариваться со мной не просто полезно, а попросту необходимо. Пока я торчал в Гатчине, мы с папой успели объяснить министру иностранных дел Гирсу «генеральную линию». Завтра у меня с ним состоится большой разговор наедине, с картами (географическими) на руках и разработкой глобальной внешнеполитической стратегии, от которой в ближайшее время будет «танцевать» МИД. Посмотрим, какие проблемы вызовет пусть и давно читавшаяся, щадящая (потому что займет много лет), но все-таки глобальная переориентация Империи на других партнеров. Предвкушаю много боли прикормленных и идейных (последние, как водится, хуже) франкофилов и готовлюсь принимать потенциальные удары с этого направления, которые неминуемо оберну в свою пользу — я же классный и продуманный, а они — продукт XIX века.
— Я с большим нетерпением жду возможности посетить прекрасную Францию, месье де Лабудэ! — привычно подлил я французскому послу одноименной субстанции в уши. — Такой крупный центр научной, индустриальной и политической мысли способен многому научить.
Критический удар — «Русский цесаревич едет учиться у Французов делать республику!».
— Столь высокое мнение русского цесаревича делает Республике честь, — просветлев, отвесил благодарный поклон посол. — И еще большую делает инициированный вами переход на метрическую систему мер и весов.
— Англичане да американцы от нас отделены водами, поэтому оставим фунты и дюймы им, — улыбнулся я. — Нам же, как добрым соседям, будет удобнее пользоваться килограммами и километрами.
Радость посла померкла — не «союзники» и даже не «друзья», а «добрые соседи». Сиречь — нам грозит нейтралитет. Настоящий дипломат — моментально вычленяет важное из словесной шелухи. Вот бы покойный Шевич так умел! А вот лицом владеет плохо, и на его физиономии читается простая мысль: без поддержки военной компонентой подписанный союзный договор нас ни к чему не обязывает, и ответственность за провал ее подписания будет приписан послу с соответствующим отражением на карьере. Собирайтесь в отставку, месье де Лабудэ, ничем не могу вам помочь.
Английский посол ловко воспользовался ситуацией — залез в поле моего зрения, стрельнул глазами в пропотевшую от накала страстей плешь де Лабудэ и весело ухмыльнувшись: «ловко ты этого лягушатника подколол, Жора!». Рассчитана пантомима, полагаю, на мой располагающий к шутейкам возраст. Отдаем должное ложным, но логичным в глазах англичанина выводам и подыгрываем жизнерадостной улыбкой, подкрепив ее демонстрацией расположения под благовидным предлогом:
— Мистер Мориер, у меня есть к вам небольшая личная просьба.
— Я с огромной радостью постараюсь исполнить ее в меру отведенных мне Короной полномочий, — поклонился он.
— В нашей истории имеются некоторые пробелы, — пожаловался я ему. — Огромное количество рукописных памятников было уничтожено временем и пожарами. Я отдал поручение Академии подготовить исследовательские группы, которые заполнят часть пробелов работой и копированием связанных с нашей страной исторических документов наших соседей. Могу ли попросить вашего содействия посещению группой ваших архивов?
— О, в наших архивах содержится множество документов, прямо или опосредованно связанных с Россией. Иначе и быть не могло — наши страны связывает четыре века официальных дипломатических отношений. Я с огромной радостью окажу вам эту маленькую услугу.
Невелик долг — стоит, например, почетной грамотки от отечественной Академии наук, но пусть старикан порадуется.
Глава 8
Дурново — это старый дворянский род, поэтому нет ничего удивительного в том, что Иван Николаевич Дурново занимает должность министра внутренних дел, а его двоюродный брат — Петр Николаевич Дурново — пост директора департамента полиции. По идее, оба родственничка, особенно Петя, должны сейчас без перерывов на сон и обед прорабатывать реформу полиции, но, похоже, я сильно их переоценил, потому что Петр Николаевич, директор хренов, приперся на прием вместе с Горацием Гинцбургом. Подарки и может даже паи в предприятиях Гинцбургов пришел отрабатывать. В какой-то степени даже трогательно, но «крышевать коммерсов» должно только неперсонифицированное государство, посредством обеспечения монополии на насилие и в соответствии с принятыми законами о налогообложении и коммерческой деятельности. А я ведь сейчас только один, не самый мощный пример вижу. Сколько «покровителей» в аппарате вообще есть? Не удивлюсь, если почти все. И как мне это «чистить»? Для облегчения задачи поставлю цель сделать так, чтобы «покровители» не выбивали из казны деньги на убыточное дерьмо, а «подарки» и паи имели с доходов ассоциированных с ними компаний. Сами компании при этом должны считаться для страны хотя бы не вредными. Запомнили и отложили — это многолетняя и кропотливая работа, в которую я погружусь ближе к зиме, когда разгребу более актуальные дела.
— Доброе утро, Гораций Осипович, — кивнул я поклонившимся гостям. — Петр Николаевич, у вас ко мне какое-то срочное дело по полицейской части?
«Крыша» без тени смущения на лице ответила:
— Никак нет, Ваше Императорское Высочество. У Горация Осиповича
