— Кэтрин Белл. Здесь должна быть Кэтрин Белл.
Я ворвалась туда с пистолетом наготове, до чёртиков напугав лаборанток, прячущихся под жестяным столом с инструментами. На нём в ряд лежали шприцы, наполненные вакциной, они напомнили мне автоматную ленту…
— Сегодня не её смена… — прошелестела молоденькая девушка в защитной маске и зелёных перчатках по локоть. Маска по глаза покрылась испариной — девчонка плакала и часто-часто дышала.
Я выдохнула, опустила оружие. Усмехнулась. Мысль наладить отношения с родными испарилась так же неожиданно, как и родилась. Страх потерять их сдулся, осталось всё то же, что и было до — застарелое чувство обиды и несправедливости, а ещё страх, что я вот так вот объявлюсь, а меня уже не ждут. Трусиха. Глупая трусиха. Нэлл любила говорить «если ты не принимаешь решений, значит, ты решила оставить всё по-старому». Да, я снова оставляю всё, как есть в глупой, детской надежде, что всё когда-нибудь разрешится само.
— Белл, возвращайся в Подразделение, тебе там больше нечего делать, — в наушнике прогремел раскатистый бас Максвелла.
— Скоро буду.
Я вышла из госпиталя и направилась к машине, прибившейся к группе чёрно-белых полицейских «фордов», словно детёныш домашней собаки к стае гиен. Всё успокоилось. Теперь я буду думать о том, как и где поправить мятый капот.
«Ожидается перемена ветра, по возможности оставайтесь в помещении и пользуйтесь средствами индивидуальной защиты, передвигаясь по улице», — проговорило радио, когда я стояла на светофоре в двух кварталах от здания Подразделения. Я бросила взгляд на ящик под передним сиденьем — там был защитный комплект номер один. Придётся «нарядиться» у обочины — машина негерметична, а после загонять и её, и себя на внеплановую дезинфекцию.
— Что там со щитами? — проговорила я в коммутатор.
— Работают в усиленном режиме. Океан штормит, — ответил кто-то из техников.
Стоило проспать, и день сразу же не задался. Надо было вернуться вчера пораньше. Лучше бы я вообще никуда не ездила. С визгом я тормознула у автобусной остановки, со злостью натянула на лицо респиратор, на руки перчатки, параллельно думая о Браунинге в самом невыгодном свете. Уболтал меня, сыграл на эмоциях, вытащил из моего убежища и теперь наверняка чувствует себя победителем, потому что стал единственным, кого Флоренс Белл не послала к чёрту. Я до сих пор не понимала, почему не сделала этого. И в то же время память подкинула мне чувство азарта, лёгкое волнение — я стояла над землёй на высоте в пятьдесят ярдов, плечом к плечу с мужчиной, который разделял мой восторг…
Из-за митинга я прилично опоздала к медкомиссии. Выйдя из кабинки дезинфекции я почти бегом отправилась в медицинский отсек, и, конечно же, оказалась последней. Меня осмотрели, обмерили, взвесили, взяли анализы крови, мазок из носа и гортани, проверили состояние зубов, пригласили в гинекологическое кресло. Инструмент был тёплым, но я вздрогнула от резкого проникновения. Без этой омерзительной процедуры не обходится ни один осмотр — других способов следить за состоянием здоровья ещё не изобрели. Приходится мириться и терпеть это мини-изнасилование, несмотря на то что моё интимное здоровье уже давно абсолютно ни на что не влияет и никого не касается. Будучи в браке с Коэном я никак не могла забеременеть, а выяснить, способна ли я на это в принципе, я не находила времени, а, может, просто не хотела находить — родив ему ребёнка, я уже никогда не выбралась бы, и, возможно, меня уже не было бы в живых. Разбираться в этом сейчас уже бессмысленно — иметь детей я не планировала. И я не знала, какой результат расстроит меня больше: тот, при котором я бесплодна, или тот, где я смогла бы родить.
Анализ крови показал низкий гемоглобин, тонометр — высокое давление. Первое от того, что с утра я ничего не ела, только кофе, второе — я пью слишком много кофе. Я освободилась только к обеду, получив все необходимые рекомендации и статус «годна для дальнейшей службы». Хотя бы где-то обошлось практически без проблем.
Меня одолевал зверский голод, а вместе с голодом всегда следовали злость и головокружение — идти наверх, к Максвеллу было бессмысленно, я уже почти не воспринимала информацию.
— Добрый день, Флоренс.
Донни встретил меня обворожительной улыбкой, едва я распахнула двери кафе. Я кисло улыбнулась ему в ответ и рванула за свой любимый стол в углу — в такой час он даже был свободен.
— Я придержал столик для вас.
Донни увязался за мной следом, даже попытался пододвинуть мне стул, как в лучших заведениях, но я просочилась в самое труднодоступное место между окном и стеной, где двоим было не развернуться. Меня напрягало его назойливое внимание, но я постаралась не придавать этому значения. Если я не буду реагировать должным образом, должен же он когда-нибудь отстать?
— Это очень мило, спасибо, — не глядя на него, ответила я, уткнувшись в коммуникатор. Надо было предупредить Максвелла, что я на месте, в порядке и скоро буду.
— Сегодня был свежий завоз с птицефабрики. Шеф сделает вам отличный омлет.
— Нет, лучше пусть поджарит парочку с беконом и луком. И сыр в панировке. Двойную порцию. Пару тостов. И кофе, конечно же, — голод мучил меня так сильно, что я готова была сжевать зубочистки. Мне даже показалось, что этого внушительного заказа будет недостаточно. Желудок сводило, в паху всё ещё ныло от растяжителя, ранка на пальце ещё кровила — дерьмовая свёртываемость с детства, воспоминания о госпитале всё ещё были свежи и настроение было гадким. Я отклеила пластырь, машинально собрала кровь языком, приклеила обратно плотнее.
«Выезд в Зону сегодня в ночь. Нам дали всего два дня, не будем терять драгоценные часы».
Максвелл ответил мне, в его словах сквозил сарказм — несмотря на то, что Максвелл сам из бывших военных, он их на дух не выносил. И это было взаимно — они считали, что мы лезем в их дела, мы — что они спят и видят нас закрыть. Значит, у меня ещё масса времени, успею даже пострелять и размяться в зале. Домой мне не нужно, комплекты вещей первой необходимости есть на складе, к тому же, мы не будем вылезать из спецкостюмов, а из-за чёртового шторма выходить лишний раз не стоит. Хотя я обещала Хэнли заехать в аптеку и купить лекарства для собаки… Придётся метнуться и заодно купить продукты, пожилым людям сейчас вообще нельзя на улицу.
— Занято?
Офисная, приглаженная ипостась Браунинга выросла над моим столом, отделив меня от барной стойки и прилипчивых взглядов Донни.
— Да, — не церемонясь, отрезала я. — Мной, — добавила, чуть смягчив тон и улыбнулась. Как идиотка. Ещё с утра я злилась на него, а сейчас снова растерялась. Патрик прочно отбил у меня желание обедать не в одиночку — где-то подсознательно я до сих пор боялась, что меня начнут одёргивать за чавканье или неаккуратность. Но ведь Браунинг не Патрик, он ничего мне не сделал, а если и попытается, то получит своё.
— Я могу нарушить твоё личное пространство?
Его деликатность сбила мой воинственный настой. Я кашлянула, из-за его спины показался Донни с подносом. Пока он выгружал мой кофе, тосты и сыр, я выжидала время, думала. У Браунинга в руках дымился американо, в его глазах застыл немой вопрос и готовность исчезнуть сразу, как только я снова оскалю зубы уже не в шутку, а всерьёз. Нет, всё-таки я чертовски не люблю есть, когда на меня смотрят…
