за что-нибудь.
Его обходили стороной, косо смотрели, а кто-то вообще не хотел замечать. Так он нашел тихий переулок, где уже спали несколько человек.
— Я улягусь? — спросил Конрад хриплым голосом.
Нищий вместо ответа лишь подобрал тряпки, освобождая место возле стены.
Глава 3 Часть 3
Проснулся он с ощущением, что прошла вечность. Ноги затекли, шея, а левая рука так вообще едва слушалась.
Но дремоты как не было. Он лежал какое-то время, стараясь понять, что же происходит. Звуки шагов, перешептывания, поскрипывание дверей. Конрад приподнялся на локте, и ощутил, как кровь побежала по онемевшей руке, вызывая покалывание с тупой болью.
Группа людей стояла возле низкой двери, как будто ведущей в подвал. Они перешептывались с кем-то за дверью, оглянулись, снова что-то сказали. Дверь отворилась и они вошли.
Конрад снова лег на место, но теперь не спал — вслушивался в ночь. Там может быть какая-нибудь банда. Разбойники — одни из худших союзников, каких можно придумать, но в нынешней ситуации можно и рискнуть. Но, как и для всего, нужно подготовиться.
За эту ночь в ту дверь вошли еще семь человек. А выходили по одному, разбредаясь по переулкам. Двое прошли мимо Конрада. Сутулые, в лохмотьях. От них воняло помоями, брагой, но вот что он не смог понять — у них была целая обувь. В городе, где большинство людей ходят босиком. Если бы он стоял, шел, да даже врезался в такого человека, то не заметил бы этой мелочи, но он лежал и их выдал ровный кант, целая подошва, узорчатый каблук.
Проследовать? По незнакомому городу в темноте, за человеком, который через несколько кварталов натравит на тебя или охранников или стражников. Со своими вопросами Конрад и так должен был привлечь внимание, а уж слежка кинет еще одну монету на чашу весов избранного.
Он дождался утра. И чувствовал себя прескверно, хуже чем после самой жестокой драки. Будто кто-то ночью разобрал его и решил пересобрать, делая засечки на каждой кости, которая хоть как-то могла упереться в землю или стену ближайшего здания.
За всю ночь его даже не попытались обокрасть. Еще одна маленькая удача в его сумке случайностей.
«Здесь самые честные нищие.» — подумал он, уже выбросив из головы карманников на рыночной площади.
Весь день он ходил по городу. Останавливался только чтобы попить воды, дать ногам отдохнуть или поесть. Он изучал переулки и улицы. Где и куда можно свернуть, как пройти от дворца к внешней стене, а еще насколько рьяно стражники относятся к своим обязанностям. Много ли вооруженных людей, что говорят на улицах, о чем шепчутся. Возможно, ничего из этого ему и не нужно для того, чтобы попасть во дворец, но годы и века путешествий дали понять, что от такого может зависеть жизнь.
Он бродил по городу и возвращался к месту ночлега еще десять дней. Но лишь на одиннадцатый снова появились те люди. Осторожные, пугливые, даже больше чем нищие на приеме у монарха. А значит, этим людям было что терять.
Конрад показательно зевнул, потянулся. Осмотрелся по сторонам, на мгновение задержал взгляд на ночной бродяжке и пошел к улице. Он ожидал увидеть бродящих стражников, как в другие ночи. Но сейчас их не было. Будто они все заснули.
«Или их подкупили.» — подумал Конрад. — «Старо как мир. Также рискованно и вместе с тем эффективно.»
Тогда он пошел прямиком к двери, постучался. Никто не открыл, лишь раздались тихие шаги за ней.
— Дайте воды напиться. — прохрипел Конрад. — я два дня капли во рту не держал. Дайте воды, пока солнце не испепелило меня.
Внутри здания раздались шорохи. Едва слышимые, будто мыши прятались от кошки.
— Какой-то отброс просит пить.
Ответ было не разобрать. Но следом охранник сказал.
— Пить? Жди.
Раздались удаляющиеся шаги и еле слышное позвякивание железа. Кольчуга, ножны? Конрад отбросил мысли, чтобы не гадать. Чтобы там ни звенело, он должен быть готов и к тому, что хозяин в миг перестанет быть радушным. Но стало ясно, что это не притон бандитов.
Вскоре охранник вернулся. Дверь отворилась ровно настолько, чтобы можно было просунуть кувшин. Но Конрад прильнул в стене, чтобы заглянуть в щель и поставить ногу.
— Можешь не возвра… — начал охранник и осекся. — ты чё творишь, самоубийца?
— Я ищу работу. — Промямлил Конрад. — простую, непыльную. Я готов на всё.
Охранник приоткрыл дверь и схватил его за грудки.
— Нет здесь для тебя работы.
Но Конрад уже знал это. Перед ним стоял один из мужей той женщины, кого Каган предложил раздеть.
От встряхивания обмотка слезла с лица, и теперь обомлел охранник.
— Лекарь? — удивился он, но в следующий миг толкнул дверь плечом и швырнул Конрада внутрь.
Конрад на лету перевернулся, схватился за нож, тут же ударился спиной о стену внутри. На миг это сбило дыхание, но он вскочил и сбросил тряпки, что теперь только мешали.
Перед ним стоял крупный мужчина, который закрывал за собой дверь.
— Шпион. — коротко сказал он и где-то внутри помещения лязгнуло оружие.
Конрад вдохнул, чтобы рвануть вперед.
— Гость. — Прозвучал женский голос, и наступила тишина. — Положите оружие. Будь это шпионом, к нам бы уже стучались сапогами.
Раздался шелест одежд, и появилась та самая женщина. Здесь она не скрывала лица, как и изуродованную нижнюю челюсть с огромным шрамом, что уходил от нижней губы к подбородку, а затем, словно оправа, к левому уху. Тем не менее, все, что было вне его, захватывало дух утонченностью и остротой линий. Скулы, нос, глаза. Над всем будто трудился величайший творец человеческих тел.
— Это лекарь, который раздел советника. — сказал охранник и достал изогнутый клинок.
Женщина вытянула губы и покачала головой.
— Мать мне говорила, что хорошие мужчины на улице не валяются. Отец то же самое говорил о слугах. Но судя по твоей одежде и запаху, ты не один день избегал кровати или хотя бы чистой одежды.
Конрад выпрямился, но держал нож. Косился на охранника.
— Я всего лишь просил воды, а затем работы. — Конрад в спешке пытался вспомнить каким тоном стоило говорить. Тем заискивающим, как у нищего, уважительным как у лекаря или чуть растерянным и сомневающимся голосом архитектора?
Она заметила перемену.
— Но звучал ты иначе. Где же твои деньги? На них ты мог приобрести дом и три колодца.
— Украли. Пропил. Потерял. Дал в рост.
Она положила палец вдоль шрама.
— Неужели? А еще, наверное, потратил их на цветы для какой-нибудь дамы? Например, повитухи. — На последнем слове
