с тех пор, как он написал хоть что-то художественное.
Однажды, давным-давно, Джейка коснулась искра, и он отнесся к этому более, чем ответственно. Он прилежно трудился, не избегая сложных мыслей и тщательно подбирая слова. Он стремился сделать все как можно лучше и не искал легких путей. Он воспользовался шансом заявить о себе миру и отдал себя на суд издателей, критиков и обычных читателей… Но удача оставила его и ушла к другим. Что же ему оставалось, что его ожидало, если его больше не коснется новая искра?
Думать об этом было невыносимо.
«Хорошие писатели заимствуют, великие – крадут», – крутилось в уме у Джейка.
Эту затертую фразу приписывают Т. С. Элиоту (но это не значит, что он ее не украл!), но Элиот говорил, вероятно, с иронией, о краже языка в целом – фраз, предложений и абзацев – не о краже конкретной истории. К тому же, как знал Джейк, как знал Элиот и как должны знать все художники, каждая история как уникальное произведение искусства – от наскальной живописи до постановок в «Парковом театре» в Коблскилле и его собственных ничтожных книжек – перекликается с любым другим произведением искусства: отталкивается от предшественников, берет от современников, обращается к потомкам. Все это – живопись и хореография, поэзия и фотография, актерское мастерство и переменчивые сюжеты – кружится в безостановочном танце бога искусства. Это волнительно и прекрасно.
Джейк едва ли будет первым, кто возьмет что-то от готовой пьесы или книги – в данном случае, от книги, которая вообще не написана! – и создаст что-то свое. Взять «Мисс Сайгон[18]» и «Мадам Баттерфляй»; «Часы[19]» и «Миссис Дэллоуэй»; «Короля льва» и «Гамлета»! В этом нет ничего противозаконного, так что это нельзя считать воровством; даже если рукопись Паркера действительно существовала на момент его смерти, Джейк не видел из нее ничего, кроме пары страниц, и мало что помнил оттуда: мать на спиритической горячей линии, дочь пишет о саквояжниках, орнамент из ананасов украшает дверь старого дома. Не приходилось сомневаться, что любая книга, которую Джейк напишет, используя такую малость, будет принадлежать ему и только ему.
Вот такие мысли одолевали его тем январским вечером за компьютером в паршивой съемной квартирке в городке Коблскилл, в «Регионе Кожаного Чулка», на севере штата Нью-Йорк, побуждая отказаться от гордости, надежды, ожидания и – он смог наконец это признать – собственных идей.
Это было не в его духе. Он поддерживал писателей, которые прислушивались к другим писателям, а потом со всей ответственностью возвращались к своим собственным идеям. Он и не думал звать эту дивную искру, от которой отказался его студент (окей, невольно отказался), явиться к нему, но она явилась, это неотступное, блестящее нечто, уже искрящееся у него в уме, уже преследующее его: идея, герои, конфликт.
И что же Джейк собирался делать?
Вопрос, конечно, риторический. Джейк точно знал, что будет делать.
Часть третья
Глава восьмая
Синдром сороки
Три года спустя Джейкоб Финч-Боннер – автор «Изобретения чуда» и однозначно более успешного романа «Сорока» (перешагнув тираж в два миллиона в твердой обложке, он держался на второй строчке списка бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» после того, как девять месяцев занимал первую) – стоял на сцене зала Фонда С. Марка Тэйпера в Концертном зале Сиэтла. Ведущая относилась к тому типу женщин, который он успел хорошо изучить за время своего нескончаемого книжного тура: восторженная, потерявшая голову поклонница, возможно, никогда до этого не читавшая книг, но совершенно сраженная его романом. Она облегчала роль Джейку тем, что постоянно хохотала, а вопросы задавала самые общие. В основном, все, что ему требовалось, это кивать, говорить спасибо и оглядывать публику с благодарной и скромной улыбкой.
Это была не первая его поездка в Сиэтл в поддержку нового романа, но первая прошла ближе к началу тура, когда армия читателей еще не успела сойти с ума по «Сороке», поэтому места проведения были выбраны из разряда для-автора-средней-руки: магазины «Книжная компания залива Эллиот» и «Барнс и Нобл» в Бельвью. Но Джейк и этому был весьма рад. («Изобретение чуда» вообще обошлось без тура, а на читке в книжном «Барнс и Нобл», организованном по личной инициативе Джейка, вблизи его родного Лонг-Айленда, собралось шестеро человек, считая его родителей, старую учительницу английского и мать его школьной подружки, которая, должно быть, читала роман, недоумевая: и как только ее дочь вляпалась в Джейка.) Но что особенно его радовало в тех первых читках в Сиэтле и в бесчисленных подобных им по всей Америке, это что на них действительно приходили люди, помимо его родителей, школьных учителей и еще каких-либо знакомых. К примеру, сорок человек, пришедших на читку в «Залив Эллиот», как и двадцать пять в «Барнсе и Нобле» в Бельвью, Джейк видел впервые в жизни, и это было поразительно. Настолько поразительно, что ему потребовалась пара месяцев, чтобы более-менее привыкнуть к этому.
Но теперь он уже привык.
Тот тур – технически говоря, в поддержку издания в твердой обложке – продолжался до сих пор. По мере того, как «Сорока» набирала популярность, добавлялись все новые мероприятия, по большей части телепередачи, куда зрителей пускали только при условии покупки книги, а затем стали добавляться книжные ярмарки и фестивали: Майамская, Техасская, Ассоциации писателей, а также «Бухеркон» и «Левобережный криминал» (два последние фестиваля, как и почти все, связанное с триллерами, в авторы которых Джейк ненароком угодил, были ему незнакомы). Можно без преувеличения сказать, что с тех пор, как вышла книга, Джейк жил на колесах, подгоняемый благоговейным очерком о своей особе в «Нью-Йорк Таймс», переходившим из номера в номер, наподобие тех, что когда-то заставляли его зеленеть от зависти. Затем, через несколько месяцев этой вакханалии, когда Опра назвала «Сороку» своей книгой октября, вышло издание в мягкой обложке, и теперь Джейк повторно посещал часть прежних городов, только уже с таким размахом, о котором не смел и мечтать.
К примеру, зал Фонда С. Марка Тэйпера насчитывал более 2400 сидячих мест – Джейк заранее это выяснил. Две тысячи четыреста сидячих мест! И, насколько он мог видеть со сцены, свободных не было. Он также видел яркие желто-зеленые обложки нового издания «Сороки» на коленях и в руках у людей. Большинство этих людей пришли уже с купленными книгами, что не могло не удручать организаторов, заказавших из «Залива Эллиот» для автограф-сессии, запланированной в холле, четыре тысячи экземпляров, но до чего же было приятно Джейку. Когда вышло «Изобретение чуда», больше десяти лет назад, он решил, что непременно сбудется его фантазия «я увижу, как читают мою книгу» – излишне говорить, что этого не случилось. Как-то раз, в подземке, он увидел, как
