мне бы хотелось.
Али недоумённо повел бровями.
— Это она о горе Муров и Гeйгёль, — уточнил Селим.
— Ах вон что, да туда нельзя простому люду. — Сколько вы у нас ещё пробудите в гостях, Люция?
— С неделю. Надеюсь, моё присутствие вас не очень напрягает, — смущённо спросила гостья.
— Ни в коем случае. А почему так мало? — удивился Али.
— Больше нет возможности, да и вашу семью не хочу стеснять.
— Даже не упоминай больше про это, если не хочешь обидеть моё гостеприимство, — разозлился старший Мансуров.
— Хорошо, — покорно приняла гостья.
Когда уже совсем стемнело и зажглись фонарики на террасе, Сулейман и Мамед ушли гулять, Али раскурил сигару, с благодарностью относясь к подарку. Спиртное расслабило его и он осмелился задать молодой парочке вопрос:
— Ну что молодые люди, как ваша дружба? — выпытывал глава семьи.
Люция и Селим лишь переглянулись, недоумевая, что отец желает услышать в ответ. А не услышав ответ, мягко продолжил допрос:
— Чем нас с матерью порадуешь, сын?
— Али, перестань нервировать детей, — мама начинала волноваться все больше.
Но он уже оседлал конька любопытства. Люция не понимала к чему идёт разговор, а Селим вдруг заволновался, он никак не предполагал, что отец так провокационно начнет задавать вопросы.
— Отец, мы с Люцией просто друзья. Знакомы всего неделю, не считая заочного. Во всяком случае пока друзья, — решил внести сын поправку, — да, она мне очень нравится и как человек, и как девушка. И правила этикета её проживания соблюдаются. Так что все в порядке.
Али, поняв, что от сына он не добьётся нужного ему ответа, обратился к гостье:
— Люция, Вы откажете, если мой сын вам сделает предложение?
Люция опешила от такого вопроса, но ответила:
— Я не имею виды на вашего сына, — она расценила этот вопрос как подозрение, если бы она пыталась заманить Селима в сети брака.
А он тем временем продолжил свою отповедь:
— Вы меня не обманите, я же вижу что между вами нечто большее, чем просто дружба. Селим, — обратился он к сыну, — как ты мог воспользоваться правами гостеприимства и соблазнить девушку?
«Значит, он видел вчера наш поцелуй!» — пронеслась догадка в голове сына.
— Простите, Али, но меня никто не соблазнял! — возмутилась Люция.
Али так взглянул на неё, что отбил всякую охоту спорить дальше.
— Ты думаешь, если девушка из свободной страны и приехала сама, то можно пользоваться ею безо всяких обязательств? Я не потерплю в моём доме неуважения к женщине!
Селиму и в голову не приходило, что отец заведет разговор на столь щекотливую тему. Не предполагал и какого ответа тот ожидает. Взглянув на скованный профиль своей гостьи, знал, как она ценит независимость, ответил отцу:
— Отец, я не собираюсь делать предложения, — сделав паузу, тихо добавил, — во всяком случае сейчас.
Они оба заметили, какое разочарование постигло глаза хозяина. Мать Селима не проронила ни слова поддержки, ни слова протеста.
— Всё, можете идти, — устало и безнадёжно произнес Али.
Люция так была огорчена темой разговора, что выходя из-за стола, едва сдерживала слёзы. Сухо попрощавшись и извинившись за принесённые неудобства, почти бегом устремилась в свою комнату. Селим остался объясниться с отцом.
Влетев в комнату, с силой закрыла дверь, вымещая своё недовольство на дереве. Ей было до смерти обидно, что её приняли за легкомысленную девицу. Или хуже того, охотницу за мужем. Тут она дала волю слезам. Не услышала стук в дверь и голос Селима, зовущий её:
— Люция, ты в порядке? Я войду!
— Нет! Я не хочу тебя видеть и вообще ты не в праве заходить к девушке в её опочивальню, — саркастично крикнула она в ответ.
Но он был сыном отца, если что-то взбрело ему в голову, будет идти до конца. И распахнул настежь дверь: с коридора, где свет наплывал на мрак спальни, ничего не было видно, но постепенно глаза его привыкли к темноте и он смог разглядеть ссутулившийся силуэт девушки, сидящий на кровати. Селим тихо прошёл за порог и прикрыл за собою дверь. Остановился возле неё в нерешительности, не зная, что предпринять дальше.
— Люция, прости, что вышел этот разговор и я тебя обидел невольно. Сам ещё не понимаю, что со мною происходит и тем более не ожидал, что отец поднимет такую тему.
— Не извиняйся, Селим, — она чуть пошевелилась, но головы не подняла, голос её был такой далекий, бесчувственный. — твой отец прав.
И заплакала.
Селим от напряжения с силой сжал ладони в кулак, будто желая придушить демонов, что восстали против них. Потом опустился на колени, рядом с постелью, взял нежно голову в руки и заглянул в лицо. В удивлении уставился на слезы, упавшие на щёки. Ему казалось, что она не может, не умеет и не должна плакать. Пересев на постель рядом, спросил:
— Люц, почему ты плачешь?
На её лице вмиг проступила решимость.
— Я завтра же уеду домой! Не могу огорчать твоих родных своим присутствием.
— Что?! — до него не сразу дошёл смысл её слов, — как уедешь? — тупо спросил Селим.
Он встряхнул её за плечи:
— Но почему? Я тебя никуда не отпущу!
Хотя в душе понимал, что если она решит уехать, он не в силах будет ей помешать. Осталось понять и уговорить остаться. А она продолжала сетовать на себя, поочередно всхлипывая:
— Знала ведь, что не стоило приезжать, что могут возникнуть трудности у тебя.
— Да что ты такое говоришь? Я поговорил с отцом, он объяснил, что хотел бы иметь тебя в дочери и пытался меня подбить на решительные действия. Ты очень понравилась моим родителям. И отец не мог не заметить моего к тебе отношения, не совсем дружеского, — хрипло признался собеседник.
— А я чувствую, что мне следует немедленно покинуть ваш дом.
— Значит, твои чувства тебя подводят. И потом, ты хочешь смертельно обидеть отца? И гостеприимство мамы?
— Нет, не хочу …
Селим не сдерживая эмоций крепко прижал девушку к себе. Она с жаждой припала к его груди. А он стал целовать
