Фудзивара-но Мотоцунэ, который, в свою очередь был племянником и приемным сыном Фудзивара-но Есифусы. Принц Садаакира родился в январе 869 года, а в декабре 876 года его отец был вынужден отречься от престола и уйти в монастырь. Так принц стал императором.
На отречении Сэйвы настоял Фудзивара-но Мотоцунэ, для которого было удобнее иметь на престоле несовершеннолетнего императора. Однако Ёздэй оказался не самой лучшей «ширмой», из-за которой можно было править государством. В подростковом возрасте у него начали проявляться признаки психического нездоровья – император стал вспыльчивым и раздражительным, он сыпал оскорблениями и раздавал тумаки налево и направо, а лучшим занятием считал стравливание животных из своего зверинца. Впрочем, пиршествам со своими фаворитками и пышным празднествам император тоже уделял много времени, благо мог черпать из казны сколько угодно денег. Масштабы его дел не могли сравниться с тем, что творил древнеримский император Калигула[44], но другого такого сумасброда среди японских правителей не было, так что Ёздэй заслужил у западных историков право называться «японским Калигулой». Удивительно, но этот сумасброд писал тонкие лирические стихи в традиционном японском жанре вака[45]:
Низвергаясь с горы,
Ручей превращается
В реку Мина, и
Чем глубже река,
Тем сильнее моя любовь.
В марте 884 года Фудзивара-но Мотоцунэ пригласил Ёдзэя на охоту. Надо сказать, что запрет на употребление в пищу мяса, наложенный императором Сага, не касался добытой на охоте дичи, которой можно было свободно лакомиться. Охота была развлечением знатных людей, простолюдины не имели права охотиться, так что употребление дичи в пищу не носило массового характера.
Когда император со свитой выехал из столицы, его кортеж был окружен людьми Мотоцунэ, который объявил Ёдзэю, что он низложен из-за своего недостойного поведения. Престол перешел к третьему сыну императора Ниммё принцу Токиясу, который стал императором Коко (надо ли упоминать о том, что мать нового императора была из Северного дома Фудзивара?).
Кампаку – регент при взрослом императоре
Принц Токиясу стал императором, когда ему было за пятьдесят – что поделать, если под рукой у Мотоцунэ не было другой кандидатуры? Но умный человека найдет выход из любого положения. В 885 году Мотоцунэ учредил должность кампаку, верховного советника при взрослом императоре. Заимствованное у китайцев название «кампаку» можно перевести, как «тот, кто принял [бразды правления от императора] и говорит [от его имени]». В отличие от дайдзе-дайдзинов и прочих высших сановников, кампаку диктовали императорам свою волю. При этом дееспособность императора не имела значения. Короче говоря, Северный дом Фудзивара нашел замечательный способ узурпации власти, который позволял проехать по полю, не потоптав ни единого колоска[46]. В сборнике жизнеописаний выдающихся государственных деятелей средневековой Японии «Великое зерцало» говорится, что «от основания государства в доме Фудзивара было тридцать министров левого крыла, пятьдесят семь министров правого крыла, двенадцать министров двора и семь кампаку»[47] (это по состоянию на начало XII века, когда была создана хроника).
Главенство императорских регентов-сэссё и советников-кампаку из рода Фудзивара получило название «режима регентов и советников».
Порой, с благословения императоров, у других знатных родов появлялся шанс взять верх над родом Фудзивара, но «северное дерево» пустило корни очень глубоко и выкорчевать его было сложно. Любимым орудием дома Фудзивара было обвинение своих противников в заговоре. Доказательства всегда находились, поскольку в лжесвидетелях и умельцах подделывать письма во все времена не было недостатка. В «Великом зерцале», помимо разного прочего, рассказывается о том, как старший сын Фудзивара-но Мотоцунэ Токихира в правление императора Дайго, внука императора Коко, устранил со своего пути Сугавара-но Митидзанэ, известного ученого, пользовавшегося расположением императора. «Во времена императора Дайго, он [Фудзивара-но Токихира], совсем еще юноша, состоял в чине Левого министра. Министр Сугавара состоял в чине Правого министра. В то время государь [Дайго] был еще весьма юн годами, и высочайшим указом Левому и Правому министрам было предписано управлять миром; в то время Левому министру было всего двадцать восемь – двадцать девять лет. Правому министру было пятьдесят семь – пятьдесят восемь лет. Когда они совместно правили миром, Правый министр [Сугавара] талантами и ученостью превосходил всех в мире, он отличался непревзойденной мудростью в суждениях. Левый министр был и годами моложе, и талантами уступал. Правый министр пользовался особой милостью государя, и Левый министр до того на это досадовал – а это, наверное, было предопределено в прежнем рождении, – что возвел на Правого министра напраслину, и в двадцать пятый день первой луны четвертого года Сётай [901 год] тот был назначен заместителем главы управления Западных земель и сослан. Всех многочисленных детей сего министра – а дочери были замужем, сыновья занимали должности и ранги в соответствии с годами и достоинствами сослали в разные края. Как печально!.. Он [Сугавара] скончался… и [дух его] перебрался в Китано, где за одну ночь вырастят множество сосен: нынче [это место] называется храм Китано-мия; [Сугавара] стал живым божеством-ками, и даже государь изволил его навещать. И августейше благоговел перед ним… Императорский дворец горел и несколько раз перестраивался. Однажды – это было во времена монаха-императора Энъю [правил с 969 по 984 год] – плотники гладко обстругали рубанком потолочные доски и ушли: вернувшись на следующий день, они увидели: потолочные доски, обструганные накануне, словно закоптились. Поднялись по лестнице и обнаружили, что их за ночь жучки источили. И такие появились письмена:
Что бы ни построили —
Сгорит дотла.
И эта напасть продлится,
Покуда не стихнет боль
В груди Сугавара.
Упомянутый в тексте император Дайго, сын императора Уда, считается одним из лучших правителей Японии, который уделял много внимания государственным делам и правил с соблюдением конфуцианских норм. Взойдя на престол в тринадцать лет, после отречения своего отца, Дайго правил на протяжении тридцати четырех лет и эти годы многие склонны называть «золотым веком японского средневековья». Дайго всячески старался укрепить основы государства и упорядочить землепользование, в котором множились злоупотребления – представители знати (и в первую очередь – дом Фудзивара) стремились прибрать к своим загребущим рукам как можно больше государственных, то есть императорских, земель. Итог правления императора Дайго можно подвести словами из известной притчи: «Исправить ничего не сумел, но хотя бы еще больше не испортил».
Божественное Происхождение или Небесный Мандат
«У зеркала одна сторона блестит, а другая – тусклая», говорят японцы. С одной стороны, божественное происхождение позволяет представителям японского императорского дома занимать престол с
