и наследить по дороге должен был будь здоров. Собственно, и наследил. Тверд впервые за все время нахождения в Полоцке порадовался, что деревянных мостовых тут не делают. А на земле оттиски копыт просматривались очень хорошо. Правда, чем закончится эта погоня, коли удастся-таки нагнать вора, десятник сказать не мог.
Кружили по закоулкам недолго. Поняв, видимо, что в людном месте затеряться куда сподручнее, тать поворотил к ремесленной слободе. Где след его и потерялся. Как ни ярился Хват, как ни хватал за грудки прохожих, бешено тараща на них глаза и ревя в лицо, не видали ли они очень приметного верхового в черной броне с черной личиной, единственно, что выяснил — что напугать он способен кого угодно, даже не вынимая оружия.
— Уймись уже, — в конце концов прикрикнул на него Тверд, когда косые взгляды, липнущие к ним, достигли того количества, за которым обычно следует появление городской стражи. А то, что лишний раз напоминать о своих длинных носах и непонятных делишках полоцкому конунгу лучше не надо, понятно было даже до того, как на их руках появился странный сверток.
— И что это за штука, до которой столько охотников? — вполголоса поинтересовался у Путяты Тверд, как только отправил Тумана утихомирить чересчур разошедшегося в поисках свидетелей варяга, и они с гильдийцем на какое-то время остались вдвоем.
— Тебе то знать ни к чему.
— Я могу это узнать, вовсе не спрашивая твоего мнения. Достаточно свистнуть сюда варяга, и он отберет у тебя эту штуку, и хорошо, коль не вместе с руками. Или, например, не он отберет, а Аллсвальд. Мне показалось, что конунг кровно заинтересован в том, чтобы найти любую нить, ведущую к поджигателям. А еще есть Полоз. Тому, я думаю, стоит только шепнуть, что мы кой-чего сыскали…
— Вообще-то я нанимал тебя для охраны. А вовсе не для засовывания носа в дела гильдии.
— Знать, с чем мы имеем дело, я должен. Для той же безопасности. И если ты решил на каждом шагу играть в тайны царьградского двора, то нечего было вообще ко мне обращаться.
— Добро, — пожевав губы и пораздував ноздри, согласился, наконец, купец. — Только место нужно найти потише. Чтоб без лишних глаз. И твои вояки чтобы носы не совали.
Укромное место сыскали на торжище. В том его конце, где зазывалы орали о румяных пирогах, что пеклись тут же, в приземистой, но чистенькой избенке, бившей наповал исходящим из нее духом свежего хлеба. Запахи эти пошли только на пользу.
— Что-то давненько мы не жрали, — тут же позабыв о преследуемом вражине с черной харей, вспомнил Хват.
— Ну так иди, возьми чего, — пожал плечами Тверд, а как только варяг спорым поскоком удалился, подозвал поближе Тумана. — Пригляди, чтобы никто тут с растопыренными ушами не терся.
Лучник кивнул и отошел чуть в сторону, где с безучастным видом привалился спиной к случившейся поблизости подводе с высокими бортами. Путята с Твердом уселись на приземистую лавку у коновязи. И лишь в сотый раз подозрительно осмотревшись по сторонам, купец выудил из своего объемного кафтана увесистый сверток, бережно развернул тонкую телячью кожу и достал из нее редкую для этих мест вещь — настоящую книгу.
— И что ж за знания такие здесь писаны, из-за которых сыр-бор?
— Ученостей тут никаких не писано. Это обычная расходная книга. Столько-то товаров прибыло, столько-то убыло…
Тверд посмотрел на купца так, словно тот вдруг превратился в кошку с коромыслом вместо хвоста.
— Что?.. Расходная книга — и все?
— А этого мало?
— Знаешь, для того чтобы придумать всю эту хренотень с тайником и непонятными символами, не говоря уже о гаде, который не пойми откуда возникает и мимоходом бьет всем морды, — да, маловато, на мой взгляд.
Путята удивленно уставился на Тверда.
— Вообще-то этот тать в черной личине, вполне может статься, по вашу душу приходил. Как тот, что оставил стрелу в одной двери в Киеве.
— Тому, кто оставил стрелу в постоялом дворе, сильно повезло, что успел уйти. А здесь мне повезло, что местный вор так торопился, что не стал нас убивать. И я очень сильно сомневаюсь, что этакий умелец явился за какой-то жалкой книгой.
— Жалкой? Похоже, ты просто не понимаешь, о чем речь, — постучав пальцем по резной деревянной обложке рекомой книги, хмыкнул гильдиец.
— Это да. В последний месяц у меня вообще все идет так, что я не понимаю даже, как умудряюсь землю топтать до сих пор. И, кстати, Хват не настолько голодный, чтобы бродить в поисках еды так долго, чтобы ты успел все это прочитать.
— А мне и не нужно читать все, — с важным видом хмыкнул гильдиец. — Хватит и последней страницы. Видишь ли, это — копия расходной книги. Писарь в каждом из Дворов гильдии обязан записывать все, что произошло за день: что за купцы были, какие товары привезли, какие вывезли, кто из них загрузился первым, кто выгрузил свою поклажу последним…
— То есть здесь должно быть указано, кто последний отбыл с полоцкого Двора.
Путята кивнул, открыл книгу и зашуршал тонкими страницами. Ни на пергамент, ни на бересту то, из чего они были сделаны, совершенно не походило.
— Может, именно это и хотели скрыть те, кто устроил по всему Полоцку резню в ту ночь.
— Вы всегда храните свои грамоты так мудрено? Это чтобы писарь, пряча ваши книги по разным концам города, от сидячей работы не отрастил себе пузо?
— Конечно, нет. Это — копия. Писарь должен был делать записи сразу в двух книгах. В той, что хранилась непосредственно в гильдии, и в еще одной. Вторую следовало уносить со Двора в специальное укромное место. На случай… — купец пошевелил своим массивным вторым подбородком, подыскивая нужные слова. — В общем, именно на тот случай, который у нас и случился.
— Слушай, деньги вы храните в каких-то бумагах на стороне, грамоты — в тайниках. Вы точно купцы?
Путята оторвал взгляд от книги и выразительно уставился на Тверда. Второй его подбородок при этом вздулся так, что гильдиец стал похож на жабу с бородой.
— По-твоему, я похож на лазутчика?
— Да уж, — покосился Тверд на его второй подбородок и вздувшееся от сидячего положения брюхо. — Из всех людей, которых я знаю, нет таких, которые годились бы на эту роль меньше, чем ты.
— Большое спасибо. Ты позволишь, я вернусь к своим недовоинским занятиям?
— Да, конечно, у тебя это здорово получается.
Читать эти каракули Путяте следовало пошустрее — в поле зрения появился Хват, который с довольным видом на ходу уминал половину ковриги
