море почти плашмя, что, естественно, добавило болезненных ощущений.
Я оставался в жилетке, в своих легких пижонских туфлях, которые теперь точно придется выбросить. Холодная вода ошеломила – где же лето, черт возьми! Я кувыркался, кажется, сориентировался, широкими гребками устремился вниз, подальше от пуль.
Последние не заставили себя ждать – взбешенные диверсанты открыли огонь по воде. Совсем сдурели? Пулевые «дорожки» чертили воду во всех направлениях. Я увернулся от них, подался под яхту, ударился головой о киль – ну, очень приятно! К счастью, ориентацию я не потерял, поплыл на корму. Воздух в легких еще не кончился.
Главный привод вышел из строя, но ведущий винт еще медленно вращался, перемешивая слои воды. Я чуть не подставил ему свою неразумную голову, шарахнулся, как от проказы. Стал работать всеми конечностями, подался в сторону и очень быстро уткнулся в левый борт яхты. Воздух кончался, голову распирало.
Я вынырнул, прижавшись к иллюминатору, жадно дышал, наполнял легкие. По яхте топали, Дарья что-то истерично выкрикивала. Она была где-то рядом.
Я набрал воздуха, ушел под воду. Судно ниже ватерлинии имело плавный обвод, сужающийся к килю. Я забрался под корпус, вцепившись ногтями в шершавое днище. Краска отслаивалась, ржавчина начинала разъедать судно. В этом убежище я мог находиться сколько угодно – если бы был человеком-амфибией.
Что они будут делать? Судно повреждено, с места не сдвинется. Будет дрейфовать, пока куда-нибудь не прибьется или его не подберут. Отремонтировать не смогут. Шлюпки на судне нет, до берега не добраться – разве только вплавь. Другого варианта у них нет – только на берег. Попытаются ли перед этим меня прикончить – вопрос интересный. Видимо, попытку сделают, чтобы не оставлять в тылу такую опасность.
Я снова вынырнул. Вроде тихо. Яхта дрейфовала, пока не привлекая внимания посторонних. Судов в акватории не было, берега безлюдные, к тому же далеко…
Я проплыл под водой до носа, снова сделал передышку. Как-то тихо становилось в округе. Я задрал голову – никто по палубе не бегал. Уже покинули судно? Это было бы прискорбно. К холодной воде я уже привык, сил хватало.
Я медленно смещался вдоль правого борта к корме, завершая таким образом круг почета. Сделал остановку в районе гребного винта, вынырнул. Никто не плыл от яхты к берегу. Я снова поднырнул, добрался до кормовой площадки для дайвинга. Под ней имелось небольшое пространство, где можно было дышать, задрав голову.
В глубинах судна что-то поскрипывало, раздавались удары. Такое ощущение, что работали зубилом. Штурвал пытались расклинить?
Я тихо вынырнул в кормовой части, схватившись за край площадки. Раскачался вертикально под водой – и практически бесшумно всплыл в полный рост, оперся коленом в отполированную поверхность.
Несколько секунд я пребывал в задумчивой позе античного мыслителя. Потом перебрался поближе к барьеру, выглянул. На задней палубе никого не было. Крышка люка в машинное отделение была приоткрыта. Возможно, там кто-то находился, или ее неплотно закрыли. Но это был не Дмитрий!
Означенный персонаж возился со штурвалом на капитанском мостике. Я оказался прав, он пытался расклинить штурвал. Ему удалось соединить провода под разбитой панелью, там переливались лампы. Надо же, какой умелец! Его бы знания, да на мирные ремонтные работы!
С пробуксовкой стал заводиться двигатель, передавая вращение на ведущий винт. А вот это неприемлемо! Он ковырялся в панели, что-то крутил у основания штурвала, иногда косился через плечо. Спешил человек, работал…
Это был не день, а собрание непростительных ошибок! Мог бы и оглянуться. Я бесшумно перелез на кормовую палубу, приготовился к короткому забегу и рванул! Это было нечто! В два прыжка я одолел палубу, влетел в надстройку, пулей пролетел мимо лестницы, ворвался на кокпит.
Среагировал, подонок! Схватился за пистолет, который лежал на панели, крутанулся, выбросив руку. Лицо оскаленное, страх в глазах – не ожидал такой прыти.
Я рухнул, когда он нажал на спусковой крючок, и остаток пути проехал на коленях по полу, раня ноги и раздирая джинсы об осколки стекол.
Он дважды выстрелил, чуть макушку не отчекрыжил! То ли захрипел кто-то сзади, то ли мне показалось… Я протаранил его своей массой, припечатал к панели. Пистолет отлетел, да и бес с ним!
Я бил его по оскаленной физиономии, резонно полагая, что внешность обманчива – не такой уж он хрупкий юноша. Разбил ему нос, губу, свернул челюсть – и все за четыре секунды. Потом швырнул его на пол, подобрал пистолет, который очень кстати оказался под ногами, прыжками припустил из каюты…
Нет, не почудился хрип. Дарья была девушка умелая и храбрая. Видимо, ныряла, искала меня вокруг яхты, мы с ней лишь чудом разминулись. «Беретту» взяла с собой, что, конечно, было глупостью, но что оставалось? Специального оружия для «подводной охоты» диверсанты не имели. Пистолет способен работать под водой, но недолго, потом выходит из строя. Она надеялась, что этого «недолго» ей хватит.
Когда я готовился к прыжку, она возникла над водой у кормовой площадки. Но выстрелить не успела, я быстро убрался. Припустила за мной и поймала случайную пулю, если не обе…
Я недоверчиво смотрел, как выгибается красивое тело. Ее сразило, когда она запрыгнула на палубу, отбросило обратно. Пистолет валялся рядом, она зацепилась задником кроссовка за ограждение, потому и не скатилась в воду. Ее скрутило, Даша пыталась поднять голову, харкала кровью. Девица нашла мои глаза, забилась в агонии, не успев высказать все, что думает обо мне и моей стране. Топик стал багровым от крови. Я пожал плечами, значит, судьба. Это ж надо умудриться – попасть под пулю своего сообщника…
Но страсти еще не улеглись. Я вернулся на капитанский мостик, вырвал провода, питающие основной двигатель. Яхта больше никуда не плывет!
Второй диверсант давился рвотой, ползал по полу. Из окровавленных ладоней торчали стекла. Он что-то искал, наверное, пистолет. При моем появлении Дмитрий издал душераздирающий рев, взгромоздился на колени и кинулся в свой последний и решительный бой!
Я отправил его в нокаут четким ударом. Он треснулся о расхристанную панель, сполз на пол. Но когда я за ногу потащил его на палубу, он снова ожил, вырвал конечность, заработал остальными и кое-как поднялся. Какой гиперактивный ребенок!
Я бил его, но уже без азарта – он как-то теряется, когда избиваешь беспомощного. Он рухнул подпиленным деревом. Я выбросил его на палубу. Склонился над ним, добавил в челюсть. Потом побрел на нижнюю палубу, припал к бутылке пепси, вылакав чуть не литр, отыскал свое удостоверение, телефон.
Когда я вернулся, Дмитрий снова рвался в бой. У него был жалкий вид, по губам текла слюна. Но он был полон решимости.
