– В каком смысле удручающее?
– Ну, все эти запахи больничные, люди страдающие – что там можно необычного заметить? Там всё в своём роде необычное, нездоровое.
Игорь обошел три магазина, чтобы найти литровую бутылку воды. Он проклял всё на свете, но пошёл на принцип. Наконец, с бутылкой под мышкой, галетами в одном рукаве и крекерами в другом, Игорь вошёл в больницу. Мама дожидалась его в коридоре, заговорщицки улыбнулась, взяла под локоток и они пошли в сторону конспиративного дивана, спрятанного за цветами.
– Игорёк, ты знаешь, я тут решила, мне пора домой.
– В смысле, мам?
– Ну, не могу уже. Неделю тут лежу – надоело! Чувствую я себя хорошо, что мне тут делать? Устала я, Игорь, я всё-таки не девочка уже, я домой хочу. Чтобы тушить свет не в девять вечера по отбою, а когда я сама решу. В ванной полежать хочу. Поесть нормально, не переживая, что в этой еде снова может что-то оказаться. Ты же меня понимаешь?
– Ёлки-палки, мам! Конечно, я тебя понимаю. Но, во-первых, ты тут лежишь меньше недели. А во-вторых, тут сейчас самое безопасное место, – повторил он слова Костика.
Мама обиженно поджала губы.
– Всё равно я с врачом сегодня поговорю.
– Поговори. Но я думаю, он тебя не отпустит. И я тоже против: тут охрана, тут врачи, а дома что? А если ещё одно покушение, что тогда?
Он благоразумно решил умолчать о найденном волосе, а мама отвернулась, давая понять, что тема исчерпана. Игорь воспользовался паузой и достал письмо с профилем Ленина на конверте.
– Мам, я когда убирался, нашел вот у тебя в альбоме. Кто это?
Мама вынула фотографию и заулыбалась.
– А это! Саша Беляев, Конкиной ухажер, представляешь? Я-то и не знала.
– В смысле?
– В прямом. Ходила я на танцы, познакомилась там с Александром, – умышленно ли, случайно, она ткнула ногтем в фотографию и попала ровно Александру в глаз, – высокий, красивый, – она помахала фотографией, – влюбился в меня. Ну, мы с ним то в кино, то в кафе-мороженое, а потом оказывается, что у него подруга всё это время была. Я случайно потом узнала. Она на танцы не пришла, заболела, а он пришел и со мной познакомился. Получается, я его вроде как увела.
– И?
– И ничего. У нас с ним ничего такого не было. Ну, гуляли, в кино ходили, за ручку держались, но он, знаешь, такой немного специфический в общении был. Навязчивый, я бы сказала. Его всегда было слишком много. И ему сложно было возражать. Бывало, знаешь, ляпну, что я по-другому считаю, так он аж желчью весь изойдет. Так и не скажешь, с виду такой красавец, а неприятно. А потом он уплыл, вот письмо прислал. А я с папой познакомилась и замуж вышла. Потом встретила его случайно, с кольцом на пальце уже была, а он меня не узнал даже, представляешь?
– Так. А при чем тут Конкина?
– А Конкина же после ресторана у меня спать осталась. А мы с девочками фотографии стали старые смотреть и письмо это вдруг выпало. Я его года два назад нашла в старых коробках, в альбом положила. Там ещё фотографии были, я их в ящик убрала. Хотела разложить красиво все, да руки не доходили.
– И?
– Ну что «и»? И показала девочкам вот это письмо. Похвастаться хотела, молодость вспомнить. Знаешь, смотришь на себя в зеркало, а тебе уже пятьдесят, а не двадцать. А тут раз – и кусочек юности. И дышится как-то веселее. Достала я Сашину фотографию, а Конкина и говорит «так вот, значит, к кому мой Санька-то ушел». Я и ахнула.
– Мам.
– Что?
– Почему ты раньше это не рассказала?
– А что тут такого? Это больше тридцати лет назад было! Дела давно минувших дней. И потом, они же с Конкиной не были помолвлены, так, гуляли просто. Встречались. Ну, как и мы с ним, в общем-то.
– То есть ты увела у неё парня, и она только-только узнала об этом? Тёть Лара его сильно любила, ты говоришь?
– Игорёк! Ну, я же тебе говорю: отцвела моя белая липа, отзвенел соловьиный рассвет, – процитировала она Есенинские строки, – какая сейчас-то разница, кто с кем за ручку ходил?
–Ёлки-палки, мам, это мотив. Ты что, не понимаешь?
Мама ахнула.
– Лара? Из-за амурных дел тридцатилетней давности? Игорь, ты извини меня, но это бред, – решительно возразила она, – за такое не убивают.
А за что тогда убивают? Игорь хотел задать этот вопрос с ехидством, но прикусил язык.
– Она его, конечно, любила. Очень, – продолжала мама, – такого красавца как не любить? Но я-то тут причем? Я его у неё не уводила, – мама начала противоречить самой себе, – я вообще знать не знала, что он с кем-то ещё шуры-муры крутил. Да и потом, после того, как я замуж вышла, им ничего не мешало сойтись обратно, разве нет? Так что я тут не причём.
– А если это любовь всей её жизни была?
– Милый, я тебя умоляю! Любовь всей её жизни – это был Алик, её первый муж. Как она страдала после первого развода! Да и потом, у Конкиной столько ухажеров было, что она мне ещё фору даст! И, кстати, раз уж ты сам выдвинул такую версию, почему ты думаешь, что Саша только с Конкиной одной встречался? Может, он и с Надеждой тоже в кино ходил и за ручку держался? И с Ритой?
– Ты думаешь, он был такой ловелас?
– Не думаю, а знаю! Как Джеймс Бонд!
Игорь закатил глаза, досчитал про себя до пяти и передумал как-либо это комментировать.
– Мам, ну, они же ничего не сказали о нём, а она сказала.
– А они из вежливости промолчали. Или из умысла. Если ты думаешь, что кто-то из моих подруг решил меня злостно отравить, зачем же трубить о своих планах на каждом углу? Увидела фото, приревновала, затаила обиду и из мести потом апельсинчик отравленный подсунула. Почему нет? Куда логичнее, ведь правда?!
Про себя Игорь не мог этого не признать. В самом деле, логичнее промолчать. Но в подобных ситуациях люди редко ведут себя логично. Вслух он, конечно, решил ничего не говорить. Он уже думал, как расскажет это Костику. Вот только проверит кое-что.
– Ладно-ладно, мам, не кипятись.
Они дошли обратно до палаты. Часовой на своем посту выглядел бодро, пристально глянул на Игоря, но Игорь внутрь решил не входить. Сквозь открытую дверь палаты была видна лежащая на боку старуха – не хотелось мешать. Всё-таки пожилая женщина, болеет. Больше в палате никого не было. Игорь чмокнул маму и ушел.
Выйдя из больницы, он глянул на часы и тут же набрал Конкину. Было начало седьмого, ему повезло, и она была всё ещё в центре: ездила после работы на центральный рынок.
Они встретились на улице Ленина, рядом с парком. Тёть Лара выглядела уставшей, в руках у неё была сумка, и было ясно, что она явно не в восторге от встречи. Игорь пообещал угостить её пирожным, и они неудобно устроились в старом кафетерии за высоким стоячим столом. Игорь без предисловий положил на стол фотографию.
