А, может она что-то другое оставила? И что же: бомбу замедленного действия? Или скрытую видеокамеру? Они вместе с Костиком всё обшарили – не нашли ровным счётом ничего. На всякий случай, Игорь выкинул все продукты, какие были у мамы в холодильнике и на полках, включая сахар в сахарнице и соль в солонке. Надо будет, кстати, ей еды купить. Перед выпиской. Она домой вернется, а там в холодильнике еда – красота же.
В любом случае, Игорь был рад. Если бы убийца затаился – шансов на его поимку оставалось бы совсем немного. Но он задергался. ОНА задергалась. Значит, они на верном пути.
Дом у тёть Светы был по-своему красив. В нём было какое-то очарование увядания и заброшенности: покосившийся забор, увитый диким виноградом, неподстриженные разросшиеся кусты, кое-где облупившаяся краска. И тёть Света была такая же: сильно отросшие некрашеные корни волос и заношенная кофта без пуговицы и с дыркой у воротника.
Она тоже по-старчески заохала, причитая, поставила чайник и с явным удовольствием стала разглядывать сладости, принесенные Игорем.
– Бедная Люда, я даже не представляю, каково ей. Это так страшно думать, что кто-то хочет тебя убить.
– Не обязательно убить, тёть Свет, может просто хотели припугнуть.
– И когда к тебе приходят тоже страшно. Ко мне же следователь приходил. Расспрашивал меня: что да как, когда видались последний раз, когда я Людочку навещала в больнице. Ой, всё это так неприятно.
– Понимаю, тёть Свет.
Чайник закипел, и она замолчала, сосредоточившись на чае. Силы, видимо, у тёть Светы были уже не те, потому что чайник она держала обеими руками, видимо, боясь пролить.
– Руки болят, – пожаловалась тёть Света, – всю жизнь ткала, пальцы совсем больные стали.
– Может, к врачу?
– Да что они знают, врачи эти, – отмахнулась она.
– Мама говорила, вы квартиру отсудили? Поздравляю, – решил сменить тему Игорь.
– Да, – не без гордости согласилась тётя Света, – квартира в центре, хорошая. Я давно думаю дом этот продать: тяжело мне тут, работы много, всё в негодность приходит. В город хочу перебраться, хоть с девочками буду общаться чаще.
Игорь понял, что под «девочками» она имеет в виду своих ровесниц.
– И к Людочке поближе буду. И к поликлинике. А то отсюда не наездишься, ноги больные уже, так тяжело бывает. Ты угощайся, – пододвинула тёть Света рулет с маком, который принёс Игорь.
– Да и потом, вот я дом продам – деньги будут. Так работаешь всю жизнь, думаешь к старости отложить что-нибудь, на пенсию надеешься, а денег как не было, так и нет. А так я и детям помогу: разве плохо? Всё лучше, чем жильё новое себе подыскивать. Да и покупать страшно: обмануть ведь могут. Сейчас знаешь как: квартиру продают шарлатаны всякие, а владелец даже не в курсе. Осторожной надо быть очень. А так квартира есть – вот она, да не чья-то непонятно чья, а от дедушки.
Игорь сочувственно покивал: да, сейчас шарлатан на шарлатане. Конечно, своя квартира – это здорово.
– Когда видела Людочку? Ну, вот я в больницу к ней приезжала. А до этого на празднике, на день-рождении.
– Тёть Свет, а вы не знаете, что там за ссора была в ресторане? Между дядей Славой и бывшим директором театра.
– Ссора? Впервые слышу. Нет, Игорь, я в такие вещи не лезу. Если кто-то что-то не поделил, я считаю, это не моё дело.
Это было очень похоже на тёть Свету. Конкина или тёть Надя Зайцева – те бы обязательно поинтересовались, а тёть Света до чужой жизни была не охотница.
На всякий случай Игорь показа ей фотографию Капитана. Тёть Света помотала головой. «Видный мужчина» – только и сказала.
– А после юбилея, значит, вы с мамой не общались?
– Нет, почему же, я ей звонила. Мы, знаешь, частенько созваниваемся. Через день, через два – где-то так. В нашем возрасте уже руку на пульсе надо держать. Если мама твоя трубку не берёт, я волноваться начинаю.
Это «в нашем возрасте» прозвучало как-то совсем по-старчески. Игорь стал вспоминать, сколько лет тёть Свете. Шестьдесят? Наверное, всё дело было в самоощущении: мама, тёть Надя, тёть Лара – все, кто работал, те и ощущали себя моложе. А когда на пенсии сидишь, то и чувствуешь себя старше, наверное, так.
– Понятно. А с тёть Ритой Яровой, или, может, с тёть Надей не виделись?
– Нет. С Надеждой мы точно не виделись, она же на похороны в Краснодар уезжала. А Рита, что Рита? У неё вечно то сад, то огород.
– На похороны?
– Да, у неё родственник какой-то умер с той стороны.
– С какой стороны? – не понял Игорь.
– С отцовской, с какой. Дед какой-то двоюродный или троюродный. Не знаю, кто он ей. Мне Вострякова сказала. Знаешь Вострякову?
Игорь отрицательно помотал головой.
– Ну, как же! Нина Вострякова, мы с ней в школе учились. Нина, приёмная дочь. Ну, как приёмная – от другого брака она была, но Ивасик её как родную воспитывал. Ивасика-то хоть помнишь? Он приезжал к отцу, ты тогда маленький был. Хотя, да, тебе тогда было года три, ты, наверное, вряд ли его помнишь…
В родственниках Игорь путался. Фамилия Востряковых была ему смутно знакома, но он понятия не имел, кем они ему приходятся и по какой линии. А кто такой Ивасик Игорь не знал совершенно. Ёлки-палки, всё это было очень сложно, и Игорь понимал только суть. Что называется, в общих чертах.
– Не знаю, кто он ей, – вернулась тёть Света к теме похорон, – брат её деда что ли? Или сын брата отца…
– Сын брата отца – это племянник.
– Нет, – замотала головой тёть Света, – племянник разве может быть старше? Старик совсем был. А, какая разница! – махнула она рукой, – умер и умер.
Игорь хотел было пошутить, но прикусил язык. Действительно: умер старый человек, что с того?
– Тёть Свет, а в больнице вы маму один раз навещали?
– Да. Хотела съездить ещё раз, после того случая, но Люда сказала не приезжать – у них там такая суета была. А я-то для неё пирожков хотела напечь, а говорят, теперь ничего приносить нельзя.
– Нельзя, – подтвердил Игорь.
– Ну, так я с пустыми руками тогда съезжу. Завтра уже, наверное. Пенсию получу с утра, и после обеда поеду. Пенсия у меня, по нашим меркам-то, неплохая. Другие вон вообще по две тысячи получают. А я и пораньше вышла и… А!, – она махнула рукой, – тяжелый труд такой на фабрике, ты даже не знаешь, всё здоровье угробила, и ещё радоваться должна. Думала, на пенсии поживу, а на пенсии и помирать будешь в долг. Да что уж теперь вздыхать-то.
– А когда в тот раз в больнице были, ничего подозрительного не заметили? – попытался вернуть разговор в нужное русло Игорь.
– Игорь, я тебе честно скажу: мне там подозрительным всё показалось. Людочка бледная была, и женщины у неё в палате не лучше. Ну, так они болеют, правда? Это же больница, там всегда что-то удручающее есть.
